Владимир Топилин - Серебряный пояс

Гудит пихтачом плоский перевал. Вершины соседних гор скрылись в пелене низких облаков. Раскачиваясь под рваными наплывами ветра, шумит хвойная тайга. Грязные, низкие тучи несут тайге сумерки и тоску поздней осени. Редкие снежинки падают на сырую, еще теплую землю и тут же превращаются в капельки слез прошедшего лета. Длинные ветки деревьев прогнулись под тяжестью скопившихся капель. Голые, без листьев, кустарники покрылись серебром прозрачной воды. Упавшая, серая трава образовала грязный ковер захламления. Тяжелый воздух напитан густой влагой. В глубоком распадке едва слышно бубнит холодной струей ледяной ручей. Седой вечер знобит промозглым застоем. Неприятная мокреть и сырость леса давят напряжением. В такую погоду хочется скорее сделать привал, развести жаркий костер, отогреть уставшее тело горячим чаем.

Уставшие за день собаки Туман и Тихон бегут впереди на видимом расстоянии. Тяжело переставляя по грязи ноги, неторопливо бредут обессилевшие лошади. Хмурые всадники недовольно склоняются от мокрых ветвей, рассеянно смотрят перед собой на дорогу. Второй день путешествия по мокрой тайге измотал вьючных животных и людей своим монотонным, трудным передвижением. Каждый желает сделать остановку, спрыгнуть со спины коня на землю, прилечь у огня и вытянуть ноги. Небольшой охотничий караван из четырех всадников бесполезно преследует свою цель. Впереди едет Самойлов Михаил. За ним, внимательно осматривая незнакомые окрестности, качается в седле Мурташка. Третьим, то и дело пригибаясь от нависающих веток, молча сопит носом Влас Бердюгин. Замыкает караван Григорий Усольцев.

Настроение у путников не из лучших. Плохая погода давит на психологическое состояние охотников. Желанная цель путешествия не достигнута. Зря потраченное время угнетает: лучше бы что-то сделали дома. Три дня в тайге без результата — достаточный срок, чтобы корить себя, окружающую обстановку, погоду и свое желание быть в первых рядах товарищей. Единственный, кто воспринимает окружающий мир и ситуацию с равнодушным лицом, — коренной охотник, хакас Мурташка. Беспредельно преданный своему хозяину, Константину Иваницкому, Мурташка не жалеет о пустом пути. Если хозяин сказал надо, значит, покорный национал поедет в тайгу в любую погоду: снег, дождь, жару, метель, мороз, — на любое расстояние, хоть за сотый перевал. И не скажет в ответ слово «нет».

Хмурый вечер гасит промозглый день. Пора становиться на ночной отдых. Ведомый караванщик, Михаил Самойлов, ищет место для стана. Вот у ручья хорошая поляна. Здесь есть осока для лошадей. Под деревьями можно натянуть полог. Рядом много сушняка для костра. Однако Мурташка опять недоволен:

— Утром погода другая будет. Ветер сверху ручья потянет, весь дым костра нам в голову пойдет, плохо спать будет.

Спутники соглашаются. Авторитет Мурташки неоспорим. Опытный следопыт знает тайгу лучше любого зверя. С этим согласен даже Михаил Самойлов. Поэтому, несмотря на то что медвежатник ведет караван, показывает дорогу, все беспрекословно соглашаются с любым мнением Мурташки. То, что русскому хорошо, хакасу гвоздь в ногу.

Караван едет дальше. Михаил показывает второе место для ночлега, третье. Все его предложения Мурташка категорически отклоняет по той или иной причине. Спутники подавленно молчат, слушают человека тайги, продвигаются вперед.

Наконец-то Мурташка указал на прилавок под горой:

— Там спать будем! Там сухо, ветра нет.

Все переглянулись: дров нет, до воды далеко, лошадям есть нечего. Но все молча правят коней к указанному месту: раз Мурташка сказал, значит, так тому и быть!

Путники выехали на прилавок, спешились, сняли со спин уставших животных котомки. Гришка Усольцев стал разводить костер. Влас Бердюгин пошел с казаном за водой. Михаил Самойлов стал стреноживать лошадей, но Мурташка остановил его:

— Подожди, Миша! Надо дрова возить. Там, — указал рукой на сухую ель, — дрова. Твой конь сильный, хорошо сутунки таскать. Езжайте с Гришкой, дрова рубите, сюда на коне возите. Я тут стан делать буду. Влас кашу варить станет.

Михаил с Гришкой переглянулись: зачем валить огромную ель, если вокруг много тонкомера-сушняка? Но все же послушались старшего, молча взяли топоры и пилу, пошли с конем за дровами.

Пока дровосеки возили сутунки, Мурташка с Власом раскинули полог, подготовили место для ночлега. На жарком костре пыхала, довариваясь, каша с мясом. Рядом свистел носиком легкий, походный чайник.

За приготовлениями стана путники не заметили, как на тайгу навалились сумерки. Черные горы растворились во мраке ночи. Отбрасывая назад странные, причудливые тени, хвойные деревья образовали перед костром мрачный хоровод. В тальниках у ручья, выбирая сочную осоку, бряцая боталами, паслись стреноженные кони. В стороне, под разлапистой елью, где сухо, чутко дремали собаки.

Наконец-то охотники окружили большой, ведерный казан с горячим ужином. Каждый вытащил из своей котомки деревянную ложку, берестяную кружку. Однако с трапезой задержались. Мурташка хитро смотрел на Власа, ожидая, когда тот достанет из торбы заветную фляжку с огненной жидкостью. Влас не стал испытывать терпение спутников, торжественно, как это бывает в подобных случаях, полез рукой в объемистую поклажу, некоторое время там что-то искал, потом разочарованно дрогнул бородой:

— Нету!

Мурташка недоверчиво посмотрел на него, переглянулся с Михаилом и Григорием, подскочил на ноги, обиженно вытянул губы дудочкой:

— Как нету? Кто брал? Я, однако, не брал. Гришка не брал. Михаил не брал. Кто брал? Куда девал?

Влас строго посмотрел на доверчивого хакаса, еще раз, испытывая его терпение, сухо провел по берестяной стене торбы пальцами (продолжая разыгрывать шутку), потом расцвел улыбкой:

— Вот она, заветная! В угол завалилась!

Наивный, как ребенок, Мурташка, ежедневно воспринимавший его шутку за правду, облегченно вздохнул, присел на свое место, стал обиженно выговаривать:

— Фух! Нехорошо, Влас, врать. Костя Мурташке никогда не врет. Костя Мурташке всегда вечером наливает. Один Влас всегда шутит: нету… пролил… потерял. Нехорошо так говорить. У Мурташки сердце остановилось. Как так? Куда потерял? Кто из торбы спирт брал? Где вор? Мурташка не вор. Мурташка честный хакас! Не надо, Влас, врать!

Все дружно засмеялись над проделкой Власа и над чувствами охотника: пора бы уже привыкнуть. Да только как растолковать доверчивому хакасу, что без шуток в тайге нельзя?

Влас успокоил Мурташку, налил по кружкам спирт. Все четверо выпили, потянулись ложками в казан за кашей. Бородатые лица мужиков стали опять серьезными. В голове крутятся запутанные мысли. Третий день караван крутится по окрестным перевалам, а следов медведя с кривой лапой так нигде не встретили. Слишком все запутанно, непонятно, загадочно. Однако охотники надеются на Мурташку, что он во всем разберется. Это подтвердил Иваницкий. Нисколько не сомневаясь в своем преданном следопыте, золотопромышленник уверенно сказал: