Тим Северин - Ассасин Его Святейшества

– Веди, – кивнул я проводнику.

– Мои господа, – забеспокоился тот, – показывать захоронение я могу только поочередно: сначала одному, затем другому. Там дальше проход слишком узок.

Я глянул на саксонца. Он хладнокровным движением подвинул скрамасакс ближе к своей правой руке.

– Буду ждать тебя внутри за входом, – сказал я своему спутнику.

Проход был таким низким, что Беортрику пришлось пригнуться. Мы находились в пещере с десяток локтей в поперечнике и вдвое больше в глубину: можно было коснуться свода, протянув вверх руку. Свет сзади показывал, что пещера эта естественного происхождения. Стены ее были неровными, а потолок искусственно поднят: на нем четко виднелись следы от резца.

Проводник, нагнувшись, приподнял на полу возле входа кусок мешковины. Оттуда он вынул два факела из промасленной пакли, обмотанной вокруг деревянных древков. Мешковина, похоже, была помещена здесь совсем недавно, как и зажженный глиняный светильник в стенной нише.

От огня светильника проводник запалил оба факела, один из них протянув Беортрику.

– Итак, – напомнил толстяк, строго взглянув на меня, – заходим по одному. Долго находиться мы там не будем. Сначала идет он, затем ты.

На моих глазах он тронулся в недра пещеры, где вниз, в темноту, уходили ступеньки лестницы. Вскоре он скрылся из вида, а за ним постепенно исчез и Беортрик.

Я досчитал до ста, после чего пододвинулся к ступеням и встал, прислушиваясь. Слышно ничего не было. Максимально тихо и медленно я начал спускаться – плавными осторожными шагами, ощупью ведя ладонью по каменной поверхности. Довольно скоро я очутился в полной, непроницаемой темноте. Я продолжал спускаться вниз – гораздо глубже, насчитав уже шестьдесят четыре ступеньки, – пока стена слева не закончилась и моя рука не нащупала пустое пространство. Возможно, я находился в древних катакомбах и добрался до ведущей вбок галереи. С большой осторожностью я протянул руку непосредственно перед собой – опять пустое пространство. Я на ощупь вытянул ногу и почувствовал, что лестница внизу еще не закончилась. Когда я снова вслушался в тишину с затаенным дыханием, мне показалось, что откуда-то слева до моего слуха доносятся слабые звуки.

Я решил пойти вдоль галереи и повернул в нее. Воздух был прохладен, с затхлым сыроватым запахом. Я ступал вперед, по-прежнему расставив руки, опасаясь, что могу шагнуть в пустоту. Коридор был не больше пяти локтей в ширину, и мои растопыренные руки легко охватывали его от стены до стены. Пальцы скользили по каменным поверхностям, гладким и шероховатым. Судя по всему, я проходил вдоль череды выбитых в камне ниш, в которые клались останки умерших и которые затем заделывались камнями и раствором. Под ногами тихонько похрустывал толстый слой пыли вперемешку с каменной крошкой и осколками.

По всей видимости, я прошел с полторы сотни шагов, когда впереди, наконец, забрезжил проблеск света. Мои глаза привыкли к темноте настолько, что этого скудного света было достаточно, чтобы я приблизился к той части галереи, где она расширялась, образуя подобие небольшой палаты. Дальше подземный переход снова уходил во тьму. Получалось, что место поворота я угадал верно: сбоку у входа в палату стоял в ожидании проводник с факелом.

Дюйм за дюймом я приближался, прижимаясь к стене, и при этом оставался в тени. Когда мое дальнейшее продвижение стало слишком опасным – мошенник уже мог заметить меня, я остановился и вслушался. Из темноты за спиной проводника доносился голос на неторопливом, разборчивом франкском. Форма галереи и каменные стены способствовали тому, что звук четко разносился повсюду, хотя сам говорящий был чересчур далеко и я его не видел. И тут сердце у меня екнуло. Голоса я не распознавал, но различал в нем характерный акцент – тот самый, что слышал у тех двоих, что подкараулили меня в Падерборне и намяли бока при допросе насчет золотого сосуда.

Простоял я от силы пару минут. Я не хотел допустить, чтобы меня обнаружили, а Беортрик и так рассказал бы мне о человеке, с которым сейчас встретился. Так что я повернул вспять и пробрался по галерее до ступеней лестницы, по которым поднялся обратно к входу. Здесь я вскоре и дождался возвращения проводника и саксонца.

– Теперь милости прошу, – пригласил меня толстяк. Беортрик протянул мне факел.

– Спасибо, не надо, – отказался я. – У меня боязнь замкнутых пространств.

Переубеждать меня наш спутник не стал. Он взял факел саксонца и погасил его вместе со своим, после чего упрятал их под мешковину и вывел нас обратно на солнечный свет.

– Назад мы доберемся сами, – твердо сказал я ему.

Судя по тому, что цену за свои услуги этот человек запросил весьма скромную, платеж, причем весьма неплохой, был сделан ему загодя. Не стал он спорить, и когда я сказал, что заплачу всего половину.

– Ты не предупредил меня, что гробница находится так глубоко под землей. А у меня страх замкнутых пространств. Так что твоим услужением воспользовался лишь один из нас, – заявил я сердито.

Вместо ответа толстяк полез в карман и вынул оттуда мелкий глиняный бутылек.

– Господин мой, пускай ты не видел самого захоронения святого, но эту вот реликвию ты должен взять с собою непременно. В этой бутылочке святое масло из светильника, что горит пред усыпальницей. И масло это наделено чудесными свойствами. Огонь в сем светильнике не угасает, даром что масло туда никогда не доливается.

– Что лишь еще более чудесно, если учитывать, что ты это масло подворовываешь, – сказал я.

– Цену за него я прошу крайне умеренную.

Когда я отказался, проводник смиренно пожал плечами, развернулся и пошагал обратно к городу.

Дождавшись, когда он отдалился на достаточное расстояние, я спросил Беортрика:

– Ты увиделся с тем человеком?

– Да, только он стоял на расстоянии, и разглядеть его лица я не мог. Роста он высокого. Стоял в тени, а на голове у него была меховая шляпа, завязанная под подбородком. Так что лица было почти не видать.

– Он спрашивал о сосуде с воином?

– Я сказал ему, что ничего не разузнал. Затем он задал вопрос, показавшийся мне странным: видел ли я когда-либо своими глазами Папу или короля Карла. Я сказал, что короля несколько раз видел в отдалении, а вот Папу нет. После этого он сменил тему.

– А чем закончился ваш разговор?

– Он сказал, что мне от него, возможно, предвидится работа. Но решение об этом не за ним. Очень скоро он выйдет на меня снова, и я должен буду на день-два оставить Рим.

Слова Беортрика меня озадачили – более того, вселили смутную тревогу. Король Карл находился в далекой отсюда Франкии, и я не мог установить четкой связи между ним и Папой Львом в Риме. Единственными свежими новостями, которые я мог сообщить архиепископу Арну, было то, что Павел поведал мне о Мауро из Непи.