Тим Северин - Ассасин Его Святейшества

– Так что же второй Константин содеял такое, из-за чего имя его стесняются упоминать? – заинтересовался я.

– Избрался Папой путем насилия и коварных ухищрений.

– А что, разве это не в порядке вещей? – в явном смехе спросил я. – Ты же сам мне рассказывал, как Папа Лев раздал кому надо денег и уже через день после кончины своего предшественника сел на Святой престол! Хотя покупку трона Святого Петра вряд ли можно назвать благочестием.

Павел мою веселость не разделил:

– Константин попрал свое данное на Библии слово, использовал силу оружия и открыто надсмеялся над установленной процедурой.

Последнее, похоже, возмущало бывшего номенклатора больше всего. Он чопорно выпрямил спину и прикрыл глаза, приводя мысли в порядок.

– Любой кандидат на избрание Папой должен уже принадлежать к старшему духовенству, то есть быть по меньшей мере диаконом. Это обычай, осененный веками. – Мой друг открыл глаза и стал смотреть перед собой с сухой грустью. – Но Константин был вообще мирянином, хотя и с хорошими политическими связями на Латеранском холме. И когда Папа Павел лежал на смертном одре, этот узурпатор явился в Рим во главе вооруженного отряда. Местного епископа он устрашениями заставил постричься в монахи. Буквально назавтра этот же епископ повысил его в сан иерея, а еще через несколько часов Константин был уже рукоположен в диаконы. Спустя неделю Папа Павел преставился, Константин же посредством своих связей и влияния назначил себя епископом Рима и предстал перед народом уже как Папа и глава Церкви.

Я поглядел на Беортрика. Судя по язвительной мине, рассказ бывшего номенклатора подкреплял его невысокое мнение о вере Христовой.

– И что потом? – задал я новый вопрос.

– Потом он направил письмо королю франков, деду короля Карла, с просьбой одобрить его назначение. Но ответа не последовало. А через несколько месяцев в городе собрались противники новоявленного Папы. Они подняли вооруженную толпу, что увенчалось кровавой уличной резней. Константиновы сподвижники оказались в меньшинстве, а сам он был схвачен и ввергнут в узилище. Затем святейшество препроводили в латеранскую базилику Святого Иоанна, где церемониально содрали с него папское облачение, бросили наземь и сняли с ног туфли. После этого ему принародно, под всеобщее осмеяние, выкололи глаза и оставили валяться в сточной канаве.

Рассказав об этом, Павел приумолк.

– Картина знакомая, – кисло заметил я. – Примерно то же не так давно задумывалось для Папы Льва. Как раз тогда меня и подключили к этому делу.

– То побиение Константин пережил, – со вздохом продолжил свой рассказ мой старый друг, – и был возвращен в темницу. На последовавшем затем трибунале он отказался признать свои грехи, и тогда его упекли в монастырь. С той поры об этом проходимце ни слуху ни духу.

Тут впервые в нашу беседу вклинился Беортрик:

– А какое отношение это имеет к Мауро?

Павел обвел нас глубоким взглядом.

– Константин был один из четверых братьев, и все они участвовали в заговоре с целью узурпировать папский трон. Верховодил той кликой старший брат, титуловавший себя не иначе как герцогом Непийским. Это его наймиты пришли в Рим, чтобы усадить Константина на престол Святого Петра. А Непи и по сей день остается оплотом этого семейства. Неудивительно, что Мауро родом тоже оттуда.

Голова моя шла кругом.

– Ты полагаешь, что затевается еще какой-то заговор по свержению Льва и управляется он из Непи? – уточнил я.

– Городишко этот – доподлинный рассадник противостояния римской Церкви. Но есть и другие. – Павел схватил меня за руку. Столь серьезным я не видел его еще никогда. – В Италии Папа – нечто гораздо большее, чем просто церковник. Это фигура великой значимости, стоящая вровень с наиглавнейшими вельможами и монархами. Что бы там ни затевал архиепископ Арн, грядущая встреча с греческим шпионом – это высокая политика, и она донельзя опасна.

После глубокого вздоха я поглядел на Беортрика:

– Ты по-прежнему испытываешь желание с ним встретиться?

– Ну а как еще? – пожал тот плечами.

Уверенность саксонца меня, признаться, удивляла.

– А зачем? – задал я ему еще один вопрос.

– Я же говорил: продажей своих боевых навыков я зарабатываю на жизнь.

– Но это не одно и то же: при этой встрече ты подставляешь себя опасности, разящей без предупреждения.

– То же можно сказать и о разведчике, скачущем по вражеской земле впереди своего отряда. Именно он первым натыкается на засаду.

Мне явственно представилась картина нашего пути в Аварию – как Беортрик едет впереди через лес, как он бдительно поводит головой из стороны в сторону, все время начеку.

– Ну а когда этот самый лазутчик на тебя выйдет, что ты ему скажешь? Ведь мы с тобой и не знаем, зачем Арн прикладывал такие усилия, чтобы завладеть тем сосудом, – попытался я все же переубедить его.

Но саксонец уже вставал на ноги.

– Для себя я все решил, – коротко сказал он.

Я стал подниматься, собираясь выйти вслед за ним из сада, и Павел сказал:

– Я вижу, вас обоих не переубедить. Что ж, если вы и в самом деле хотите пройти через все это, советую вам остановиться в «Схола Англорум». Это первейшее место, где вас станет разыскивать тот грек, когда захочет установить с вами связь.

Беортрик посмотрел на меня вопросительно, и я пояснил, что «Схола Англорум» – это место, где при посещении Рима обычно останавливаются английские пилигримы.

– Это что-то вроде церкви и постоялого двора одновременно, – рассказал я. – На той стороне реки, как раз возле базилики Святого Петра. Я там уже однажды останавливался.

– К тому же эта церковь находится на максимальном удалении от Латеранского холма, – со значением добавил Павел.

Со времени моего первого визита в Рим около десяти лет назад «Схола Англорум» сильно разрослась. Тогда это была небольшая церковка с примыкающей к ней гостиницей для паломников. Церковь и гостиница остались, но теперь обросли большим, обнесенным стеной подворьем, вмещающим в себя еще и трапезную, две или три лавки и таверну, а также длинное строение, служащее общей спальней. Здесь нам с Беортриком удалось снять пару спальных закутков – по вполне сходной цене, поскольку «Схола» существовала на пожертвования английских королей. По иронии, главным благотворителем этого места был король Мерсии [18], ныне покойный Оффа.

В чем, вы спросите, ирония? Да в том, что именно по указу Оффы я еще зеленым юнцом был сослан во Франкию ко двору короля Карла. Интересно, что бы Оффа подумал, если б узнал, что я, некогда отвергнутый им, пользуюсь здесь плодами его щедрости. Словом, спасибо моему гонителю за приют!