Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

– Бог всякие грехи прощает, потому что бесконечно милосердие Его. По любви своей посылает Он болезни и печали. И князь Юрий с грехами его послан жене своей в испытание. И не бежать от него надо, но принять со смирением. И поможет Господь, и ее душу сохранит от греха, и через нее мужа греховного очистит.

– Апостол Павел говорил: «Жене муж должную любовь да воздает. Жена не властна над своим телом, но муж: равно и муж не властен над своим телом, но жена». И Иоанн Златоуст учил: не имеет муж перед женою никакого преимущества, но, подобно ей, наказывается, если нарушает законы брака, – и весьма справедливо сие. Как невозможно, чтобы человек целомудренный презирал свою жену и когда-нибудь пренебрегал ею, так невозможно, чтобы человек развратный и беспутный любил свою жену, хотя бы она была прекраснее всех. И слова святого подтвердились: дочь моя прекрасна и чиста, а Юрий с рабынями над нею смеялся. Если грех их разлучить – пусть мой грех будет, отче. Я его на себя возьму, но дочь мою не верну развратнику.

Епископ Игнатий больше не спорил: трудно возражать словам святых апостолов, а Вячеслав был достаточно начитан.

– Еще буду говорить с тобой, княже, и буду Бога молить, чтобы умягчил твое сердце! – Епископ поднялся. – А пока прощай, пойду. В обители у меня дел много, за отлучку накопились.

– Прощай, отче!

Анна Хотовидовна глянула на Прямиславу и подмигнула, словно сказала: дрова, поди, лежат неколоты! Но Прямислава не могла улыбнуться ей в ответ: ее била дрожь, и словно бы сам Бог смотрел с небес прямо ей в душу. В мыслях все смешалось. В монастыре она тоже немало прочитала священных книг, где говорилось как о святости брака, так и о ценности целомудрия, бесстыдно попираемого Юрием. Где правда, она не могла решить. Должны ли они вырвать неверного мужа из своей семьи и своего сердца, как Господь велел вырвать соблазняющий глаз, или, наоборот, принять его, издающего зловоние грехов, и с христианским милосердием стараться помочь очиститься? «Черного кобеля не отмоешь добела!» – вспомнилось ей, и она нашла глазами Зорчиху. И это тоже правда, хотя нянька едва ли знает на память больше, чем «Отче наш».

Проводив епископа, князь стал потихоньку ожидать в гости мятежного зятя. Тот, конечно, надеялся с помощью Игнатия вымолить себе прощение, а Вячеслав, в свою очередь, не терял надежды, что, когда он пошлет в Киев просьбу о разводе, епископ Игнатий поддержит его.

Через три-четыре дня злополучный гость мог уже появиться, и Прямислава ждала его с замирающим сердцем. Она смутно представляла лицо мужа, и в ближайшие дни ожидала не только этого знакомства, но и окончательного решения судьбы. Придется ли ей воротиться с ним в Берестье и стать наконец настоящей женой своему венчанному мужу? Или увидеть его в последний раз перед окончательной разлукой? Но даже и этот второй исход означал бы не конец тревогам, а лишь начало новой, далеко не легкой жизни, и Прямислава измаялась, не зная, к чему стремиться. «Да будет надо мной воля Твоя, Господи!» – твердила она мысленно, в этой устремленности обретая силы перенести все, что Господь ни пошлет.

Если бы Бог помог не только ей, но и Юрию, дал ему сил жить по заповедям, то Прямислава с легким сердцем простила бы его. Тогда она знала бы, в чем ее долг, и исполняла бы его, прогнав пустые мечтания. Ведь иным приходилось и похуже, чем ей! Казалось бы, в чем была виновата ее двоюродная бабка, тетка отца, Апраксия Всеволодовна? Ее в двенадцать лет выдали замуж, да через год она и овдовела; в пятнадцать лет вышла замуж другой раз, все там же, в Немецкой земле, а второй муж попался – сущий дьявол. Сам был развратен и жену мучил, побуждал к всяческому распутству, так что в конце концов был от Церкви отлучен. Что там творилось, Прямислава знала далеко не полностью, но ей и того хватило, чтобы содрогаться, думая: достало бы ей терпения снести это и не наложить на себя руки? Но бабка Апраксия все вынесла до конца, получила от самого Папы отпущение грехов и умерла на родине, в Киеве, в монастыре.

Что рядом с этим ее обиды на Юрия? Живя вблизи мужа-грешника, сама Прямислава осталась чиста. Так, может, Господь хочет его спасти через жену?

Но если Юрий кается притворно и надумает приняться за старое… Прямислава с молчаливой решимостью мотала головой: жить с ним и мириться с грехом она не станет. Если она теперь вернется к мужу, то после будет только один путь от него – в монастырь. Если же их брак будет расторгнут сейчас, у нее останется возможность выйти замуж снова. У нее, но не у Юрия, виновного в прелюбодействе. Его судьба находилась в ее руках, и Прямислава мучилась, боясь не справиться с такой ответственностью за свою и чужую души.

И все же… Было бы легче, если бы ее привезли сюда прямо из Апраксина монастыря и по пути ей не встретился Ростислав. Его смуглое лицо с половецкими глазами часто вставало перед ее внутренним взором – как укор и тайная отрада. Она видела его улыбающимся – и сердце ее сладко замирало, или хмурым, озабоченным, разгневанным – и тогда душу ее больно щемило от воспоминания о том, как нехорошо они расстались. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что слушала его пылкие речи, а он был виноват, что предлагал ей тот же грех, за который теперь осуждают Юрия. Даже хуже – последний, в конце концов, блудил с собственными рабынями, но не пытался обольщать послушниц. Так чем же Ростислав лучше Юрия? Получалось, что ничем, но Прямислава вспоминала его с мучительной тоской и не могла не признаться самой себе, что, если бы Ростислав сейчас посватался к ней, она прогнала бы Юрия без колебаний и сожалений! И уж Ростиславу, будь он ее мужем, никогда не пришлось бы оглядываться на рабынь!

За ожиданием беспутного зятя Вячеслав не уклонялся и от других дел. Празднуя свое возвращение в город, он что ни день устраивал пиры, приглашая на них туровцев всех родов и званий, сам принимал приглашения бояр, вместе с дочерью посещал службы в обоих городских монастырях, Борисоглебском и Варваринском. Во всех туровских церквях служили благодарственные молебны о счастливом возвращении князя из похода, и город старательно делал вид, что и не думал приглашать на стол Юрия. И Вячеслав делал вид, что обо всем забыл, никого не упрекал в измене и приглашал даже тех бояр и старост, которые изменили ему. Только тысяцкого, выбранного мятежным вечем, он сместил и поставил прежнего Иванку Чадогостича.

Дней через пять в Туров прибыли посланцы от Юрия: воевода Премил Метиславич и отец Никифор, игумен Васильева-Червенского монастыря, где беглый князь нашел приют. Они передали, что сам Юрий едет за ними следом, если Вячеслав не откажет ему в приеме. Князь передал, что ожидает гостя.