Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

– Но если сват с Самовладом в сговоре, как же они меня отпустят? – сообразила она. – А у тебя тридцать человек против их двух сотен!

– Мы тебя тайком увезем! – Звонята подошел поближе и зашептал: – Мы обещали до зари уехать, уедем прямо сейчас. Оденешься отроком, на коня сядешь, лицо шапкой прикроешь, никто и не заметит! Когда хватятся, мы далеко будем!

– Верно! – одобрил Ростислав. – Возьми с собой девку какую-нибудь из своих, если есть надежные, и ждите здесь. А мы сейчас свою дружину тихонько поднимем и у отроков в мешках пошарим, у нас есть пара малорослых, подберем вам порты, свиты, чего там нужно. Ну, согласна?

Прямислава кивнула. Еще одно приключение с переодеванием, да еще в мужское платье, совсем ее не привлекало, но она не видела другого выхода.

Ростислав ушел поднимать дружину. Вскоре Звонята снова явился в верхние сени и вручил Забеле довольно тяжелый сверток. Прямислава ждала ее прямо за дверью в переднюю горницу; рядом с ней стояла Зорчиха с горестным недоумением на лице. Она проснулась и пришла в ужас, узнав, навстречу какой участи везла свою воспитанницу. Но и способ, избранный Прямиславой для избавления от беды, казался ей не многим лучше.

Настороженно поглядывая на спящих женщин, Прямислава и Забела быстро надели мужские рубахи прямо поверх своих, влезли в порты, с трудом подавляя нервный смех, потом натянули ноговицы [25]и стали возиться с завязками. Косы они обкрутили вокруг головы и сверху надели шапки. Ничего не ладилось: слишком длинные рукава мешали, завязки путались.

Зорчиха качала головой. Только полуслепой принял бы двух девушек за отроков, да и самим им было стыдно показываться в мужском платье – тут ведь не колядошные игрища!

– Утром, как все встанут, наденешь мое платье на Крестю, ей не привыкать, – шепотом наставляла няньку Прямислава, пока Забела накидывала ей на плечи чужой тяжелый плащ и расправляла его, чтобы скрыть очертания девичьего стана. – Боярыням скажешь, что я, боясь разбойников, другой дорогой поехала и в Любачеве их встречу. А Крестя пусть боярам на глаза не попадается, проведите ее как-нибудь. Кибитку у тиуна потребуйте, чтобы княжна в седле не маялась. А там видно будет.

– Куда же ты, моя красавица?..

– Куда глаза глядят! – Прямислава даже няньке не назвала город, в который ее собирались везти. – Вернетесь в Туров – отцу расскажете. Я сама к нему пришлю. Ну, прощай!

– Благослови тебя Бог! – бормотала Зорчиха.

А Звонята уже тихонько скребся в дверь: дескать, поторапливайтесь.

Увидев двух «отроков» с надвинутыми на лица шапками, в широких плащах и в поршнях, которые были обеим безбожно велики и шаркали по полу, Звонята не удержался и фыркнул, а Забела тут же двинула ему кулаком в бок.

– Распотешился! – зашипела она. – Давай веди! Лошади готовы?

– Ты отрок бойкий, еще в воеводы выйдешь! – шепнул в ответ Звонята. – Если лошадь со смеху тебя не сбросит!

Во дворе стояла темнота, но зевающая дружина безропотно готовилась в путь. Отроки хорошо знали, сколько тревог исходит из Белза, и верили, что, если князь гонит их туда среди ночи, значит, так надо. Хорошо, что коней покормили и сами успели поесть. Чуть поодаль от крыльца знакомые Прямиславе Тешило и Рысенок держали двух лошадей, самых смирных, которые нашлись среди заводных коней дружины.

– Я же не умею сама! – испуганно сказала Прямислава Забеле.

Когда она ездила верхом по Турову, там отроки вели идущую шагом лошадь под уздцы.

Та ахнула и кинулась к Звоняте: никто и не подумал о том, что выросшая в монастыре княжна не умеет ездить верхом. Тот коротко выругался, подтянул к себе Рысенка и что-то приказал ему.

– Полезай, не бойся, я коня поведу! – сказал отрок Прямиславе, подойдя к ней. – Давай подсажу. Ты держись только.

Звонята своей широкой спиной загородил двух поддельных отроков, пока те с помощью отроков настоящих неловко взбирались в седла. Непривычная мужская одежда, огромные поршни, смущение и тревога сильно мешали даже Забеле, которая умела ездить верхом.

Звоняте подали его собственного коня, он одним махом взлетел в седло и шагом поехал к воротам. Прямислава и Забела двинулись за ним следом, Тешило и Горяшка прикрывали их сзади. Ровным строем дружина проехала по короткой улочке от тиунова двора к воротам, копыта стучали по сухой земле, но наблюдали за отъездом только дозорные да кое-где вороны.

– Кар-ка-ар! – раздавалось в предутренней мгле, и Прямиславе казалось, что эти черноперые наблюдатели смеются над их неуклюжей хитростью.

До самого утра бегство княжны со служанкой оставалось незамеченным, и они находились уже на полпути к Белзу, когда в горницах посадничьего терема только проснулись. Раньше всех поднялись боярыни Анна и Еванфия: первую разбудила сокрушенная Зорчиха, а вторая встала к плачущему ребенку и, качая его, с тем же вниманием слушала шепчущую няньку. Обе были потрясены новостями: если боярин Ядринец, муж Еванфии, знал о замысле передать Прямиславу бывшему мужу, то его жена об этом ничего не ведала и возмутилась. Вот ведь придумали: и княжне жизнь загубить, и отца ее оскорбить!

К счастью, боярыни были женщинами неглупыми и решительными. Дальше они все взяли на себя, и бедной Зорчихе осталось только молиться за свою улетевшую голубку да разбирать вещи. С собой Прямислава и Забела прихватили только мелочи вроде гребешков и одной рубахи на смену, а все роскошное, богатое приданое из драгоценных тканей и мехов осталось на попечение осиротевшего посольства. Зорчиха достала исподнюю рубаху Прямиславы с вышитыми опястьями, далматику из тонкой желтой шерсти и паволоку тончайшего греческого шелка. Во все это боярыня Еванфия нарядила одну из своих девок, взятых в дорогу для услуг, круглолицую и скуластую Репку. Никакого сходства между нею и Прямиславой не имелось, но роста они были почти одинакового, и потому для сегодняшних целей Репка подходила гораздо больше, чем Крестя. Да и грех, имея выбор, опять заставлять послушницу надевать мирское платье!

Репку, одетую в платье княжны, покрыли паволокой, якобы от сглазу, чему никто не удивился. Из-под паволоки виднелся только кончик косы с цветными лентами и серебряными привесками, но распознать, Прямиславы Вячеславовны эта коса или какой-нибудь другой девушки, туровские бояре и тиун Тудор не смогли бы, даже если бы задались этим вопросом.

На требование выкатить княжне кибитку тиун развел руками: у него были только колы, двухколесные телеги для поклажи, да еще волокуши. Трепещущую от страха Репку посадили в седло, и обоз потихоньку двинулся на юго-восток.

Сначала дорога несколько верст шла вдоль реки до самого ее истока, а дальше пролегала через лес. Отец Тимофей со своим топором, как и обещал, сопровождал обоз – он шел впереди и зорко оглядывал опушку леса у дороги. Именно он своим наметанным глазом первый заметил подозрительное шевеление веток на вершине березы.