Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

Ростислав сидел впереди, оглядывая берега.

– А что там дальше? – шепотом спросила Прямислава.

Белз и войско Владимирка давно остались позади, но вид предутреннего леса наводил на нее страх, и она не решалась говорить громко.

– До верховий дойдем, там опять через лес придется, пешком только. Помнишь, как сюда ехали?

– Мы обратно в Червен?

– Нет, скорее в Любачев, а затем по воде в Перемышль. Выбор у нас небогатый: или к себе, или во Владимир. Во Владимир тебя отвезти хорошо бы, там Андрей тебя в обиду не даст. Может, и отец твой как раз подойдет. А мне бы в Перемышль скорее попасть.

– Если Белз поверил, что ты убийца, то и Перемышль поверит! – яростно бросил Звонята. – Пока мой батя им шалить не даст, а если Владимирко доказательства представит?

– Какие, к лешему, доказательства?

– Не ори ты так, челнок опрокинешь! Я-то откуда знаю какие! А ведь что-то у него есть, раз столько народу убедил!

– В Перемышль мне надо! – твердил Ростислав, опасаясь, как бы и собственный город в такое смутное время не выскользнул из рук. – Будет у меня войско – и Володьша не посмеет брата своего убийцей назвать!

– Ну, мы в ту сторону и гребем. Может, уже в Любачеве со своими полками встретимся.

Прямислава молчала, мысли ее были грустными. Пропало все ее приданое, с такой любовью и старанием приготовленное для жизни с Ростиславом. Пропали надежды на достойный брак с любимым человеком: пока над Ростиславом висит обвинение в убийстве брата, Вячеслав не захочет с ним родниться. Значит, ей предстояло выбрать из двоих кого-то одного: либо отца, либо Ростислава.

Но даже понимая все это, Прямислава чувствовала, что ее любовь не убавилась ни на каплю, а, наоборот, кипит и переполняет сердце. Они словно бы остались вдвоем на всем белом свете, но именно это сделало их единственными и желанными друг для друга, какими были два прародителя человечества, Адам и Ева в райском саду. И чем яснее понимала Прямислава, что счастье их, уже такое близкое, улетело за тридевять земель, тем прочнее становилась ее уверенность, что она и Ростислав – единое целое, что она не существует отдельно от него. С ним, а не с Юрием Ярославичем, с которым ее когда-то так торжественно венчали и благословляли быть «единым духом и единой плотью», она составляла неразрывное единство. И если нигде, кроме этого убогого челнока, они не могут быть вместе, так пусть он никогда никуда не приплывет и вечно скользит по темным струям ночной реки!

Но у всего бывает конец, и эта длинная, наполненная событиями ночь тоже кончалась. Рассвет подступал незаметно, и внезапно Прямислава обнаружила, что уже совсем светло, заросли по берегам из черных и серых стали зелеными, подернутыми серебристой пеленой росы. Забела рядом зевала, одной рукой протирая глаза, а другой – придерживаясь для надежности за ее плечо. Хотелось есть, но почему-то Прямиславе казалось неловко намекнуть на это. Она и вообразить не могла, где они достанут пищу среди пустынных лесов: никогда в жизни ей не приходилось задумываться о таких вещах. До сих пор она встречалась с чувством голода разве что в пост, но тогда точно знала, когда это окончится. А здесь, на реке, посреди леса, Прямиславу наполняло недоумение: что же дальше?

– Ну, у нас тут и ватажка собралась! – насмешливо рассуждал Звонята. – Два убийцы, один ворюга!

– Убийцы-то поддельные, зато ворюга самый настоящий! – поддевал его Ростислав, намекая на увод челнока и рубахи. – У нас не челнок, а «Правда Русская» [32]на веслах!

– Нет выше добродетели, кто положит душу за други своя! – щегольнул образованностью Звонята и слегка вздохнул.

– Ну, ты, идолище! – Забела обернулась к Звоняте и осторожно, чтобы не качать челнок, погрозила ему кулаком. – Гребет себе и гребет, как медведь, и дела ему нет, что мы тут с голоду умираем! Так и будем, что ли, до Греческого моря плыть? Ты бы, княже, приказал ему к берегу править! – посоветовала она Ростиславу. – Госпоже передохнуть надо, да и поесть что-нибудь не грех раздобыть.

– Тоже мне игуменья нашлась, о грехах рассуждать! – проворчал такой же голодный и потому злой Звонята. – Кстати, по Солокии в Греческое море не попадешь, простота ты запечная! – мстительно добавил он. – По Бугу и Висле в Варяжское море, говорят, попасть можно, но тогда в другую сторону грести надо.

Вскоре река сузилась, обмелела, близки были истоки, и плыть дальше стало нельзя. Вытащив челнок и спрятав его в кустах, беглецы прошли глубже в лес и устроились на укромной полянке. Ростислав взял лук, захваченный из Белза, и ушел с Доброшкой в лес. Звонята остался охранять девушек. Нарубил веток, покрыл их плащом, чтобы княжна могла прилечь, а сам извлек из кошеля два рыболовных крючка с лесой, срезал два длинных прута и послал Забелу «наковырять» червей.

– Вот еще, сам червяк! – возмутилась девушка, но, исчезнув и вскоре вернувшись, принялась совать Звоняте за шиворот что-то маленькое, приговаривая: – На тебе червяков! Отборные! Сам бы ел, да рыбам надо!

Звонята вытащил подарок у себя из-за ворота, швырнул в Забелу, она швырнула в него, и к концу драки бедный червяк уже не соблазнил бы даже самого завалящего карася. Прямислава так смеялась, что после бессонной ночи у нее заболела голова. Потом она задремала и не видела, чем дело кончилось. Проснулась около полудня; Забела и Звонята сидели рядышком около маленького кострища и дружно ели печеную рыбу, выковыривая ее пальцами из расколотой глины. Заметив, что Прямислава подняла голову, Забела вскочила и поднесла ей угощение: княжна взглянула с удивлением, не зная, как такое едят.

– Вкусно! – подбодрила ее Забела и положила рядом тряпочку, в которой было немножко серой соли. – Вот и соль есть, только мало, не просыпь.

– Ростислав не приходил? – Прямислава огляделась, поправляя волосы.

Она не знала, много ли времени прошло, но отсутствие Ростислава ее тревожило. Без него ей было неуютно, как будто она лишилась руки или ноги, но почему-то именно теперь ее жизнь сделалась такой яркой и полной, как никогда прежде.

Ростислав вернулся, неся на плече двух обезглавленных глухарей, связанных друг с другом лапками, а за ним Доброшка тащил зайца и тетерку. Не Бог весть какое сокровище, но Прямислава, увидев среди деревьев знакомую плечистую фигуру, ощутила такое облегчение, будто разом кончились все ее невзгоды.

Остаток дня провели на том же месте. Разобравшись с добычей, мужчины легли спать на охапках веток и травы, а Прямислава с Забелой несли дозор, зевая и изредка перешептываясь.

Потом двинулись дальше, по узким лесным тропам. Ростислав и Звонята не слишком хорошо знали эти места, но примерно представляли, в какую сторону идти, чтобы добраться до Любачева. Оба парня, да и Забела прошла бы этот путь без труда, но выросшая в келье Прямислава не привыкла много ходить. Боясь за нее, Ростислав скоро объявил привал. Пока девушки сидели, Звонята ушел осмотреть окрестности и довольно быстро вернулся, знаками призывая всех к тишине.