Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы

При всех познаниях, почерпнутых в Апраксином монастыре, Прямислава с трудом понимала, при чем тут земля Египетская и Даниил, зато становилось гораздо яснее, почему желание «поганцев» справлять церковные обряды было таким нестойким. Поди разберись, выйдя из леса, почему твоя свадьба должна благословляться не Мокошью и Живой, а каким-то Иосифом с его властью в Египте! Не говоря уж о том, что о существовании Египта какой-нибудь бортник Пасмура слышал во время венчания первый и последний раз в жизни…

– Сочетай Господь их в едину мысль, венчай их в едину любовь и совокупи их в едину плоть…

И совсем не так отзывались в сердце Прямиславы слова, которые когда-то относились к Юрию Ярославичу. Бог соединил ее с тем, кого она действительно любила, и эту связь уже не смогут разорвать ни княжеские раздоры, ни церковные грамоты.

«Отче наш»… Три глоточка меда из чаши (о такой роскоши, как вино, в глуши и вспоминать не приходилось), троекратный обход вокруг аналоя под пение одинокого, но гордого своей должностью дьяка Орентия… Всё. Они вышли вместе с отцом Родионом из церкви, и теперь Прями-слава стояла на пестром домотканом половичке уже замужней женщиной. Она опять перестала быть «Вячеславовой дочерью» и сделалась «Ростиславовой княгиней». И само имя мужа, которое отныне носит и она сама, казалось ей прекраснейшим на свете.

– Ты где кольцо раздобыл? – шепнула она, держась за руку Ростислава и улыбаясь жителям села, которые выбрались из домов поглядеть на такое диво.

– В Белзе заказал. Мы же там еще венчаться собирались, помнишь, и бояре хором кричали. Мне его принесли как раз в то утро, когда мы из города бежали. Я кольцо с собой взял, хотел показать, да не до того было.

Прямислава снова улыбнулась. Все-таки они обвенчались, хотя совсем не там, не тогда и не так, как предполагалось. Главное – с кем ее соединил долгожданный Божий венец, а с этим все обстояло именно так, как она хотела.

Из церкви отец Родион повел их к себе: его избенка стояла бок о бок с церковью. Молодая матушка Макрина первым делом захлопотала, разбирая сундук и прикидывая, какой из своих повоев пожертвовать новобрачной: по обычаю, покрывать голову невесте следовало наутро, но матушка, услышав еще в церкви что-де «грех случился», сделала из этого правильные выводы. Вдвоем с девушкой, то ли родственницей своей, то ли челядинкой, они собирали на стол, а какая-то бабка в это время торопливо перешивала хозяйкин повой по голове Прямиславы.

Вдвоем со старухой попадья расплела ей косу, заплела две, обвила их вокруг головы и покрыла повоем; бабка при этом пела тонким пронзительным голоском:

Прямислава слушала, то подавляя смех, то утирая слезы на глазах. Как глупо все же у нее получилось! Тогда, в первый раз, Юрий устроил попойку по случаю свадьбы, на которой новобрачная не присутствовала. И не торжество в соборе Берестья, и не долгие пиры с медвежьей борьбой, как на княжеских свадьбах, а вот эту бедную избу, эти печеные яйца на непокрытом столе, эту бабку с коричневым от загара морщинистым лицом она, Прямислава Вячеславна, Ростиславова княгиня, будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. Это и есть ее настоящая свадьба – самое главное, самое яркое событие в жизни каждой женщины, когда весь мир, пусть всего несколько дней, существует только ради нее.

Потом уселись за стол, и Прямислава чуть ли не с благоговением смотрела на кувшин с квасом, половину каравая и горшок каши, который попадья собственноручно сняла со старинной маленькой печи. В женском уборе, без привычной косы на спине, Прямислава чувствовала себя неловко, но это же непривычное ощущение наполняло ее гордостью и торжеством. Попадья Макрина угощала их с Ростиславом кашей, по обычаю выдав одну ложку на двоих, жалела, что родителям новобрачных не привелось их сейчас видеть. Качала головой, когда ей отвечали, что у жениха нет в живых отца, а у невесты – матери. Бабка сыпала цветистыми обрядовыми пожеланиями счастья, здоровья, богатства и умножения рода, а в дверях толпились таишинцы, собравшиеся поглазеть на диво – свадьбу двух чужаков, на заре вышедших из чащи. Не лешие, слава богу, раз с крестами на шеях и не боятся войти в церковь и в дом, защищенный знаками солнца и грома небесного…

Потихонечку незваные гости, особенно мужчины, стали просачиваться ближе к столу, чтобы в ответ на поклоны и пожелания получить заслуженную чарочку. Осмелев, несколько женщин завели уже величальную свадебную песню «Как сидит сокол на колышке…». Возможно, дело дошло бы и до плясок, как вдруг сквозь разгулявшуюся толпу пролез человек с мечом у пояса.

Прямислава положила ложку, Ростислав поднялся с места. Вошедший был похож скорее на жителя большого города, чем на таишинского смерда, да и гости оглядывались на него с удивлением. А вслед за ним из сеней пробирались еще четверо или пятеро отроков. Не дойдя до стола двух шагов, первый остановился. Встретился глазами с Ростиславом – тот положил руку на рукоять меча. На лице незнакомца отразились тревога и понимание, но не удивление.

– Колояр! – первым сказал Ростислав. – Ты чего здесь?

Он говорил непринужденно и спокойно, как перемышльский князь, а не беглый братоубийца. Даже Прямислава, слыша его голос, поверила, что никакой опасности нет, хотя прекрасно знала их невеселое положение.

– Да за тобой я… Ростислав Володаревич, – несколько растерянно ответил десятник Колояр. – Вот как привелось… мне на тебя напасть.

Он тоже не мог относиться к Ростиславу как к пойманному преступнику, хотя именно преступника и был послан искать.

– Князь… – опять начал Колояр, – ждет к себе…

Подходящих слов не находилось, и десятник невольно говорил так, будто Владимирко всего лишь послал его к Ростиславу с приглашением приехать для совместного решения важных дел. И пятеро отроков у него за спиной были так же растерянны, поскольку с трудом представляли, как будут силой брать князя, с которым не раз сражались плечом к плечу против общих врагов.

– О чем же говорить хочет Владимирко? – Ростислав поднял брови. – Уж не беда ли у него какая, сохрани бог?

– Грех тебе смеяться, Ростислав Володаревич! – мрачно отозвался Колояр. – Сам ведь знаешь! Поехал бы ты с нами по доброй воле, а то ведь… у меня вон пять копий! – Он оглянулся на своих отроков.

Ростислав прикинул соотношение сил. Пятеро лучше, чем двое или трое, поскольку будут друг другу мешать… Был бы он один, то в случае удачи мог бы и прорваться, захватить чьего-нибудь коня и ускакать… опять в лес. Но рядом с ним стояла Прямислава, которую он никак не мог бросить.