Джайлс Кристиан - Ворон. Волки Одина

– Знают, что безоружные мы им не угроза, – пояснил ярл Свейну, когда тот спросил, зачем греческие корабли встали позади нас, – но не выпустят нас, пока не получат то, что им нужно.

А нужен им был Ставракий.

– Все-таки Арсабер, похоже, держит слово, – сказал Сигурд, глядя, как греки вносят на борт несколько амфор с вином.

Однако ухмылялся он не от вида вина и дымящихся медных мисок с едой, от которых шел такой аромат, что у нас сразу слюнки потекли, а потому что на пристани стояли женщины в развевающихся одеяниях и платках всех цветов Биврёста. Их было около двадцати, все стройные, как ивы, темноволосые – загляденье. Пахли они еще лучше, чем еда, – теплый ночной бриз доносил до нас ароматы благовоний.

– Делайте навес, ребята, – велел ярл, указывая на сложенный пополам запасной парус, на корме «Змея». – Да бороды гребнями продерите, а то на троллей похожи. – Он подмигнул Улафу.

Потаскухи сами шли к нам на борт. Все, кто был на палубе, принялись сооружать навес, напевая старую застольную песню, и я подумал, что боги все же с нами – навес закроет нас от выстроившихся на берегу копьеносцев.

Мы впятером – Свейн, Бодвар, Бейнир, Гифа и я – принялись тянуть мокрый, облепленный илом и водорослями якорный канат из черной воды за кормой. К нашему уханью теперь добавлялось кряхтенье, доносившееся из-под навеса.

– Эх, шлюхи хорошие зря пропадают, – крикнул Бирньольф.

Послышались одобрительные возгласы, и немало воинов обратили умоляющие взгляды к ярлу, чтобы тот отпустил их под навес, пока не началась заварушка. Итак, мы тянули канат, а остальные трудились под навесом так отчаянно, будто от этого зависела их жизнь; между прочим, по странной прихоти судьбы, так и было. Освещаемые факелом копьеносцы у Буколеона слышали, как язычники горланят песни, распивают вино и тешатся с женщинами, но не видели, что делается на корме.

Якоря на конце каната не было. По знаку Сигурда, мы, поднатужившись, подняли из воды тяжеленный мокрый тюк. Несколько мгновений он висел в воздухе, освещаемый лунным светом, а потом мы опустили его на палубу.

– Знатный у нас улов сегодня, – пробормотал Улаф, косясь на «рыбину»: восемь крепко завязанных бурдюков с ценным грузом. Мы затащили их по одному под навес. Те, кто там был, побросали женщин, как недоеденные яблоки, и глядели на нас. В тусклых отблесках факелов их ухмылки казались зловещими. Стоя на коленях, мы трудились над неподдающимися мокрыми узлами. Наконец Флоки развязал свой, мы ехидно переглянулись, а стоявшие позади нас угрожающе оскалились на шлюх и встали по краям навеса, чтоб ни одна не сбежала. В бурдюке лежали мечи, мокрые, холодные и по-прежнему острые. Наконец открылись и остальные бурдюки. В них были топоры, шлемы, длинные ножи, и все это висело на конце каната, привязанного к корме «Змея». Хоть мы и намазали клинки жиром, опускать их в соленую морскую воду было рискованно, однако задумка удалась. И оружие, и боги войны вновь были с нами.

Только одиннадцать из нас получили кольчуги – они занимали слишком много места. Не знаю, повезло мне или нет, ведь те, кто в кольчугах, первыми бросятся в бой, прокладывая путь остальным. Шестнадцать «длинных щитов» базилевса должны были сидеть в засаде где-то на северной стороне дворца. Там был ров с кольями, куда мы и собирались гнать пленных, чтобы у Арсабера не было пути к отступлению. Однако все понимали, что нас слишком мало, поэтому мы и решили оставить в живых Вардана хотя бы до того, как убьем Арсабера и найдем Никифора, если базилевс еще жив. Только Вардан мог провести нас через огромный Буколеон, если нам удастся прорваться к дворцу.

Моя кольчуга была холодной и тугой. Я встряхнул плечами, чтобы расправить кольца, и поморщился – железа уже наверняка коснулась ржа. Но, стоя в темноте навеса и вдыхая воздух, наполненный сладким ароматом красивых женщин, я испытывал гордость. Я – один из воинов в кольчугах, нас выбрал сам Сигурд. Вот Свейн с суровым, словно высеченным из камня лицом, касаясь шлемом навеса, затягивает пояс. Тут же силач Бейнир, а рядом Бодвар, Бьярни и Аслак – каждый, что гора мускулов; Улаф с довольным видом вытирает от жира свой меч; Пенда, длинный шрам на лице которого блестит в свече свечей, завязывает ремешок шлема – от уэссекца прямо-таки исходит опасность; Флоки Черный привязывает к поясу длинный нож, чтобы в бою выхватить его из ножен так же быстро, как волк вонзает зубы в свою жертву. А вот и сам Сигурд, как всегда похожий на бога войны. Еще среди нас был Вардан в своей чешуйчатой кольчуге, которая блестела и переливалась, как ярловы сокровища, да и стоила наверняка столько же.

– Ты идешь сзади, генерал, – напомнил ему Сигурд, бросая взгляд на черноволосых гречанок, которые сидели связанные и с заткнутыми ртами: мы не могли рисковать.

Вардан кивнул, тоже отбрасывая в сторону ножны, – из мокрого, подбитого войлоком чехла быстро меч не выхватишь. Да и не нужны нам были ножны – что-то подсказывало мне, что отдыхать мечам будет некогда.

Мы перебрасывались взглядами в полумраке, и тут неожиданно края паруса, из которого был сделан навес, схлопнулись вокруг нас, несмотря на безветренную ночь. Волосы у меня на макушке встали дыбом, а по телу прошла дрожь – я понял, что то не ветер прогнал рябь по полотнищу паруса; то, почуяв запах смерти, явились валькирии, собирательницы павших.

– Вы мне братья, – сказал Сигурд, по-волчьи блестя в темноте глазами. – Клятва связала нас узами, которые не под силу разорвать никому. Эта ночь может стать для вас последней, но герои, входящие в чертоги Одина, не оплакивают свою смерть. Наши предки ждут нас в зале с крышей из позолоченных щитов. Увидев нас, они поднимут кубки с медом, и встреча будет теплой, как свет родного очага. – Лицо ярла со впечатавшимися в него, словно руны в камень, боевыми шрамами озарила улыбка. – Прежде чем идти туда, я накормлю волка и ворона. Мой клинок жаждет крови, и жажду эту нужно утолить. Я буду сражаться за вас, братья мои, и чтобы меня остановить, врагу придется выпустить из меня всю кровь до последней капли.

Во рту у меня было сухо, как в пустыне, ком в горле мешал глотать. Я поймал взгляд Пенды, и тот кивнул в ответ. Бьярни сжал мое плечо, а я попытался улыбнуться.

– Налетим, как ветры из Тюровой задницы, – прорычал Улаф.

Его похожая на птичье гнездо борода подскочила на бочкообразной груди.

– Что тут трудного-то, – ухмыльнулся Флоки Черный, – убьем всех, да и всё.

Некоторым воинам удалось незаметно для дворцовых стражей снять щиты с борта и пронести их под навес, остальным придется это делать в последний момент. Смазанные жиром кольчуги нещадно воняли, в глотке защипало.

– Готовы? – раздался голос Сигурда.