Бернард Корнуэлл - Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

Они не стали пересекать реку. Ведь в таком случае они бы просто очутились на восточном берегу Педредана, тогда как мы были бы на полмили впереди них, вне пределов досягаемости. Поэтому командир датчан и предпринял то, что ему казалось хитроумным маневром: попытался нас перехватить. Они видели, как мы высаживались на берег у Палфлеота, и рассудили, что наши лодки должны быть все еще там. Вот почему датчане стали грести вверх по реке, чтобы найти эти лодки и уничтожить.

Да вот только наших плоскодонок в Палфлеоте больше не было, они ушли на северо-восток, чтобы дождаться нас в обрамленном тростником канале, и еще не время было воспользоваться ими.

Вместо этого, когда датчане вышли на берег у Палфлеота, мы залегли на песке, наблюдая за ними. Враги считали, что мы в ловушке, ведь теперь они были на том же самом берегу реки, что и мы. Поскольку команды двух кораблей более чем вдвое превосходили нас по численности, датчане уверенно выступили из-за сожженных свай Палфлеота, чтобы прикончить нас на болотах.

Я ликовал: они делали именно то, чего я от них хотел.

Вот теперь мы отступили и врассыпную бросились назад, иногда пробегая по открытому пространству, отделявшему нас от самоуверенных датчан. Я насчитал семьдесят шесть врагов, а нас было только тридцать, потому что некоторые из моих людей остались в спрятанных плоскодонках. Датчане, не сомневаясь, что мы пропали, поспешили к нам по песку, через ручьи, а мы прибавили ходу, а потом побежали еще быстрее, чтобы не дать им себя догнать.

Начался дождь, свежеющий восточный ветер принес его первые капли. Я все время вглядывался в даль, пока не увидел, как над краем болота мелькнул и растекся серебристый свет – тогда я понял, что прилив начал свой длинный быстрый путь по бесплодным равнинам.

А мы все бежали назад, а датчане все еще нас преследовали, но уже начали уставать. Некоторые из них кричали, вызывая нас на бой, но у других уже не осталось дыхания на крик, только неистовое желание догнать и убить нас. Но теперь мы забирали к востоку, туда, где росли крушина и камыш, и там, в ручье, в котором прибывала вода, нас ждали плоскодонки.

Измученные, мы упали в лодки, и жители болот погнали суденышки вниз по ручью, питавшему реку Брю, пересекавшую северную часть топи. Плоскодонки унесли нас на юг, против течения, и быстро промчались мимо датчан, которые могли только наблюдать за нами с расстояния в четверть мили, не в состоянии сделать ничего, чтобы нас остановить. Чем дальше мы от них уходили, тем более подавленными выглядели они, стоявшие на широком пустынном месте, где падал дождь и бурлил прилив, затопляя ложа ручьев. Вода, которую подгонял ветер, теперь вторглась глубоко в болота, прилив при полной луне стал выше – и, внезапно осознав грозившую им опасность, датчане повернули обратно к Палфлеоту.

Но Палфлеот был от них далеко, а мы уже оставили ручей и перетащили плоскодонки в маленькую речушку, что впадала в Педредан. Речушка принесла нас туда, где почерневшие сваи прислонились к плачущему небу, туда, где датчане пришвартовали два своих корабля под охраной всего четырех человек. Когда мы, обнажив мечи, выскочили из плоскодонок с дикими криками, эти четверо бежали. Остальные датчане все еще были на болотах, превратившихся в заливаемую приливом отмель, и брели по воде.

А у меня появились два корабля.

Мы втащили плоскодонки на борт, и местные жители взялись за корабельные весла. Я встал у рулевого весла одного судна, а Леофрик – у рулевого весла второго, и мы принялись грести против сильного прилива к Синуиту, где датские корабли теперь остались под охраной всего лишь нескольких мужчин, женщины и дети не в счет.

Когда из лагеря наблюдали за подходом двух судов, еще не зная, что суда эти захвачены врагами, то, должно быть, гадали: почему в воду врезается так мало весел? Но разве могли наши враги представить, что сорок саксов победили почти восемьдесят датчан? Вот почему никто не помешал нам подогнать корабли к берегу, и я повел своих воинов на сушу.

– Вы можете сразиться с нами, если не боитесь! – крикнул я нескольким воинам, оставшимся охранять корабли.

Я был в кольчуге и новом шлеме: этакий удачливый полководец. Ударив Вздохом Змея по большому щиту, я зашагал вперед.

– Кто хочет сразиться? – выкрикивал я. – Идите и сражайтесь с нами!

Однако желающих не нашлось. Оставшихся датчан было слишком мало, поэтому они отступили на юг, откуда бессильно наблюдали, как мы жгли их корабли. У нас ушел на это почти целый день, ведь следовало убедиться, что корабли сгорели до самых килей, но все-таки суда были сожжены, и огни пожара послужили для западной части Уэссекса сигналом, что Свейн побежден.

В тот день Свейна не было в Синуите, он был где-то на юге, и, пока горели корабли, я наблюдал за лесистыми холмами, боясь, что сейчас он появится с многочисленным войском. Но он был все еще далеко, а датчане в Синуите никак не могли нас остановить.

Мы сожгли двадцать три корабля, в том числе «Белую лошадь», а двадцать четвертый, один из двух захваченных нами в самом начале, унес нас прочь, когда опустился вечер.

Мы неплохо поживились в датском лагере. Чего там только не было: еда, корабельные канаты, шкуры, оружие и щиты.

Человек десять датчан все еще стояли на низком островке Палфлеота, остальные погибли в прибывающей воде. Выжившие наблюдали, как мы плывем мимо, но удрученно молчали и не предпринимали никаких действий, поэтому я их не тронул. Мы гребли, направляясь к Этелингаэгу, а позади нас, под темнеющим небом, вода покрывала болото, где чайки кричали над утопленниками и где в полумраке, полоща крыльями, летели на север два лебедя.

Дым от сгоревших судов целых три дня возносился к облакам, а на второй день Эгвин взял захваченное нами судно, посадил на него сорок человек и отправился на Палфлеот, где убил всех уцелевших датчан, кроме шестерых, которых взял в плен. Потом с пятерых из пленников сорвали доспехи и привязали к сваям в отлив, чтобы они медленно утонули, когда вода вернется.

Эгвин потерял в сражении трех человек, но зато привез кольчуги, щиты, шлемы, оружие, браслеты и одного пленника, который не знал ничего, кроме того, что Свейн отправился в набег куда-то в сторону Эксанкестера. Пленник умер два дня спустя, как раз в тот день, когда Альфред возносил молитвы Господу, даровавшему ему победу.

Теперь мы были в безопасности.

Свейн не мог на нас напасть, ведь он потерял все свои корабли, а у Гутрума не было возможности вторгнуться на болото, так что Альфред воспрял духом.

– Король доволен тобой, – сказал мне Беокка.

«Две недели назад, – подумал я, – король сообщил бы мне об этом сам. Мы бы сидели с ним у воды и беседовали, но теперь у Альфреда появился двор, и короля окружали священники».