Юрий Корчевский - Ушкуйник. Бить врага в его логове!

– Да ну?! – удивился Мишаня, однако же к поясу именно эту саблю прицепил. – И откуда ты все знаешь?

– Если уши есть – услышишь. А голова – чтобы запоминать и думать, а не только чревоугодничать, – с важным видом ответил кормчий.

Впереди идущие суда стали медленно уваливать вправо. Показалась стрелка Волги и Камы. В месте слияния – как море широка. Встань на лодке в центре – противоположные берега в дымке теряются. Смешиваются воды двух полноводных рек, вот и крутит воду здесь. Водоворотов полно, потому суда к правому по ходу берегу прижимались – и к своим всадникам поближе и от татар подальше.

Они благополучно прошли поворот и поплыли по Каме вверх. Тут уж и гребцы за весла сели. Проскочить бы опасное место с ходу. Да легко только в сказках бывает.

Отошли версты две, как увидели – на реке лодки поджидают, не меньше десятка, а в них татары кричат что-то, руками на караван показывают. И на обоих берегах конница татарская. Сколько их – тяжело сказать: левый берег высокий, с судов просматривается плохо. Зато татарам раздолье – сверху по судам из луков стрелять удобно, видно все как на ладони.

Татары даже успели несколько стрел выпустить, да тут Костя подоспел, конницей ударил. Татар-то маловато было, полсотни всего. Дозор на ушкуйников или на небольшую группу конных рассчитан был, а тут – две сотни русских всадников с тыла несутся.

И пошла рубка! Суда выстроились в три параллельные линии, а в каждой линии шли настолько близко друг к другу, чтобы от борта до борта только веслами работать, не зацепить да не сломать. И вперед!

На лодках татары сначала руками махали, пытаясь остановить караван, угрожали. Потом, увидев, что угрозы на русичей не действуют, стали стрелы пускать. А что десяток лодок против почти сотни крепких судов?

Часть лодок смяли сразу, проломили борта, разметали. Татары – пловцы никудышные, да и кто хорошо плавать сможет при полном вооружении? Шлем да кольчугу быстро не сбросишь, как и пояс с ножом и саблей. А на них еще и поддоспешники, которые быстро намокают и тянут вниз, на дно, не хуже грузил.

Татары на тех лодках, которым увернуться от первого удара удалось, пробовали проскочить между ушкуями. Тщетно! Гребцы ушкуев вытащили весла из уключин и давай ими по лодкам бить! Держали одно весло вдвоем, потому как – тяжелое, и удар таким веслом борт на лодке проламывал.

Татары в злобе и исступлении из луков стреляли, убить успели несколько гребцов, но и сами ко дну пошли.

На нескольких ушкуях тоже лучники нашлись. Только татарин из лодки приподнимется – ему стрелой в бок – р-раз! И всего-то треть судов успела опасное место пройти, а от лодок лишь щепки одни да кое-что из одежды плавает.

Своих убитых ушкуйники тоже за борт сбросили – суровая необходимость боя: веса меньше, ушкуй быстрее пойдет. Мертвому уже не поможешь, а живым жить надо и до дому поскорее добраться.

На левом по ходу движения – казанском – берегу татары выстроились в линию, дали залп из луков, да не долетели стрелы, в воду попадали. Широка Кама!

Караван прорвался, гребцам топорами и помахать не пришлось. Ушкуйники с тревогой смотрели на медленно проплывающий мимо них берег, где схватились русские и татарские конники.

Но постепенно бой русской и татарской конницы остался позади, и, судя по крикам и звону оружия, продолжался. Ушкуйники продолжали тяжелый подъем вверх по Каме. Костя ведь сам сказал: не останавливаться, прорываться. Только вперед!

«Как там трофеи наши на судах после схватки – целы?» – подумал Михаил. Насколько он мог охватить глазом, все суда каравана были целы. Потери, конечно, были – Мишаня сам видел проплывающие по реке тела гребцов, но суда были целы, стало быть – и трофеи тоже.

Татары на своем, казанском берегу вскочили на коней и скрылись в глубине берега, явно что-то замышляя.

– Небось за помощью поскакали, – заметил Павел. – Теперь, поди, попытаются конницей выше по течению караван перехватить. Только ничего у них не выйдет. На Каме перекатов нет, а если будем на стремнине держаться – ни одна стрела не долетит. Вот коннице нашей достаться может. Как-то у них там дела?

– Должны пробиться. Костя – воин опытный, башковитый, – уверил его Мишаня.

– Это – да. Да вдруг татарам помощь подошла? Не забывай – ордынцы по следу идут.

Оба с тревогой посмотрели назад, но караван уже прошел пологий поворот, и место боя осталось далеко позади, даже звуки не долетали.

Корабельщики на судах каравана перевели дух. С переднего ушкуя крикнули:

– Э-ге-гей, братья-славяне, велики ли потери?

– У нас – ни одного! – бодро крикнул в ответ Михаил.

На других судах, следовавших перед лобановской тройкой, дела были похуже. В столкновении с татарским речным дозором от стрел лучников погибли десятки гребцов.

Гребли до вечера, и только когда ветер спал и парус обвис бессильно, встали на якорь. К берегам не приближались, но сдвинулись со стремнины к правому по ходу берегу. Вдруг ночью какое судно с верховьев опускаться будет? Не разминется впотьмах да и врежется. Само потонет и несколько тяжело груженных судов из каравана на дно за собой увлечь запросто может.

Гребцы спать завалились, а Савву Михаил дежурным поставил. Земли вокруг чужие, враждебные, как бы татары пакость какую не учинили. Но – обошлось, ночь спокойно прошла.

Утром стали судить-рядить – дальше плыть или Костю с конницей ждать.

– Надо двигаться вперед, татары из Казани конную рать вдогон послать могут, – настаивали одни.

– А Костя? Вдруг им помощь наша нужна, раненых забрать?

– Он же сам приказал – не ждать, всем караваном плыть в вятские земли – сокровища сберечь.

Порешили кормчие все-таки двигаться дальше.

Ветерок слабый, едва парус наполнил. Однако же ушкуй, хоть и медленно, преодолевая течение, но вперед шел, как и другие суда. Ушкуйники назад больше глядели – не видать ли воеводы Юрьева?

Лишь около полудня вдали увидели скачущих всадников. И пока не понять – Костя или татары? Всадники приближались.

– Свои! – заорал кто-то. Видать, глаз зоркий – разглядел русские доспехи.

И в самом деле – это скакал Костя Юрьев с конной ратью. Даже на глаз видно было – не все всадники караван догнали. Четвертая их часть у слияния Волги и Камы осталась лежать в степи. И раненые были, едва державшиеся от слабости в седлах.

Пристал караван к берегу, перенесли бережно раненых на лодьи да ушкуи.

Костя вздохнул облегченно.

– Теперь хоть руки развязались. Раненых не бросишь, а воевать с ними несподручно. Удачно получилось, что у каравана ход замедлился, и мы вас догнали.

Он отвел в сторону Глеба, что плыл на ушкуе с трофеями из ханского дворца, и Мишаню.

– Плохо дело. По правому берегу вдогонку идут казанские татары, сотни две. Лазутчики мои костры посчитали на их стоянке. А по левому – ордынцы, тоже не меньше – как клещ вцепились, все никак не отстанут. Их башкиры задержали, и мы оторвались было, а тут бой с казанскими некстати начался. Кыпчаки не более чем в полудне пути от нас. Если степняки соединятся…