Элиф Шафак - Ученик архитектора

В одно мгновение – краткое, словно полет ринувшегося на добычу ястреба, – Джахан понял: на самом деле все далеко не так безоблачно, как это может показаться со стороны. Он интуитивно почувствовал, что и Синан тоже разделяет его опасения – об этом свидетельствовали беспокойные движения пальцев учителя. А вот Такиюддин, пребывавший от счастья на седьмом небе, не чувствовал близкой опасности.

Впоследствии Джахан вновь и вновь воскрешал в памяти тот день. Синану редко доводилось иметь дело с улемами, однако он не сомневался: Обсерватория вызывает у религиозных старейшин глубокую неприязнь. Такиюддин, напротив, сталкивался с улемами чаще, чем кто-либо другой. Помимо всего прочего, он исполнял обязанности судьи, теолога, муваккита – хранителя времени – и учителя в медресе. Но тревога, пронзившая сердца архитектора и его ученика, обошла главного придворного звездочета стороной. Возможно, размышлял Джахан, близость порой порождает слепоту, а расстояние способствует прозорливости.

Такиюддин работал над трактатом о небесных телах, который сам он называл зидж . В этом труде говорилось о расположении Солнца, Луны и звезд, об орбитах, по которым они движутся, и о расстояниях, отделяющих их друг от друга. На это исследование ушли многие годы его жизни, говорил придворный астроном, но когда трактат будет завершен, он станет бесценным руководством для желающих постичь бесконечность.

– Зидж – это карта, – пояснял Такиюддин. – Карта Мироздания.

Он поведал ученикам архитектора, что в древние времена некий язычник по имени Аристотель – то был муж великой учености, передавший свои знания Александру Великому, – утверждал, что Земля является центром Вселенной и пребывает в неподвижности, в то время как все прочие небесные тела вращаются вокруг нее. Наша Вселенная состоит из нескольких сводов и орбит, считал он. Аристотель не сомневался, что со временем астрономы сумеют определить количество планет, которые совершают свой бесконечный путь в небесах над нашими головами.

– Эфенди, а вам удалось сосчитать эти планеты? – заинтересовался Джахан.

В тот день, последовавший вскоре за церемонией открытия Обсерватории, они с Давудом решили навестить главного придворного астронома.

– Да, их восемь, – последовал уверенный ответ.

Разумеется, Творец не случайно остановился именно на этом числе, пояснил Такиюддин. Весь миропорядок: просторы Вселенной, форма Земли и небесных тел, траектории движения планет – устроен Богом с величайшим разумением. Человеку следует изучать законы сей божественной гармонии и размышлять над ними. Чем больше говорил Такиюддин, тем сильнее он воодушевлялся. Даже столь могучий ум, как Аристотель, впал в заблуждение, сообщил он. Центром Вселенной является Солнце, а вовсе не Земля. Остальные небесные тела вращаются вокруг этого огромного огненного шара, и орбиты их представляют собой абсолютно правильные круги. Астроном показал Джахану книгу, в которой, по его словам, приводились неопровержимые доказательства вышесказанного. Джахан открыл первую страницу, пробежал глазами строки, написанные по-латыни. Автором сего трактата был некий Коперник. Это странное имя главный придворный астроном произносил с таким трепетом, что оно звучало как заклинание.

– Сей великий муж никогда не был женат, – сообщил Такиюддин, поглаживая переплетенный в кожу фолиант, словно живое существо. – Он вырастил детей своей сестры, но своих собственных никогда не имел.

– Почему же он не женился? – полюбопытствовал Давуд.

– Это известно одному Богу, – пожал плечами звездочет. – Полагаю, он не захотел никого обрекать на печальную участь. Женщине трудно смириться с тем, что ее супруг более всего на свете любит звездное небо.

Давуд и Джахан переглянулись, одновременно подумав об одном и том же. Хотя Такиюддин был женат, почти все ночи он проводил в Обсерватории. Возможно, говоря о Копернике, этот человек имел в виду и себя, хотя ученики архитектора не отважились спросить, так ли это.

Поблагодарив астронома и его помощников и простившись с ними, Давуд и Джахан вышли на улицу. Стоило им ступить за порог, как обоих поглотил туман, густой и зловещий. Двигаясь чуть ли не ощупью, подобно двум слепцам, они отыскали Чоту, забрались ему на спину и медленно, очень медленно двинулись к городу.

Едва слон сделал несколько шагов, Джахан ощутил неодолимое желание оглянуться. Туман творил чудеса. Обсерватория, состоявшая из двух высоких зданий, растворилась в нем полностью. Сквозь молочно-белую пелену не проглядывал даже огонек освещенного окна. В это мгновение Джахану показалось, что Обсерватория – это всего лишь плод его воображения, а речи, которым он внимал под ее крышей, не более чем галлюцинация.

Как-то раз, в ненастный ветреный день, вернувшись с работы (Джахан на шее слона, а мастер и прочие ученики – в хаудахе), они увидели во внутреннем дворе Такиюддина, лицо которого выражало величайшую озабоченность. Джахан давно не навещал главного придворного астронома и был поражен произошедшей с ним переменой. Воодушевление, сиявшее во взгляде ученого после открытия Обсерватории, погасло, и ныне Такиюддин казался изможденным стариком. Обменявшись приветствиями, звездочет и архитектор удалились в один из садовых павильонов, обвитых плющом. Ученики напряженно прислушивались к долетавшим оттуда встревоженным голосам.

Не смея подойти ближе и не желая стоять на ветру, Джахан и его товарищи отправились на кухню. Несмотря на ворчание повара, они устроились у окна, дабы не пропустить момент, когда учитель выйдет из беседки. Теперь до них не доносились даже отдаленные отзвуки разговора. Все, что им оставалось, – строить собственные предположения и догадки.

– Не сомневаюсь, произошла беда, – пробормотал Давуд.

– Может, им просто нужно что-нибудь обсудить, – возразил Никола, которому не изменяла его привычная невозмутимость.

Астроном привел с собой помощника, молодого звездочета с изрытым оспой лицом и невероятно жидкой бороденкой огненно-рыжего цвета. Ученики Синана окружили гостя со всех сторон, требуя рассказать им, что случилось. Сначала он пытался увильнуть от расспросов, но вскоре понял, что это бесполезно.

– Мой учитель обнаружил комету в созвездии Стрельца, – сообщил астроном.

Джахан бросил взгляд на своих товарищей. Никола выглядел растерянным, Давуд – озадаченным, заглянуть в глаза Санче ему не удалось, ибо взгляд ее был устремлен на дверь. Убедившись, что он не одинок в своем невежестве, Джахан отважился спросить:

– А что такое комета?

Молодой астроном изумленно взглянул на него и пояснил: