Элиф Шафак - Ученик архитектора

– Ты хочешь достичь вершин мастерства, и это доброе намерение, – сказал на прощание Томмазо. – Да благословит тебя Бог! Опасайся лишь одного – стать одной из тех презренных душ .

Последние слова итальянца привели нашего героя в недоумение, однако он счел за благо воздержаться от расспросов.

Поднявшись наверх, Джахан увидел, что Давуд крепко спит, как и десяток других постояльцев, с которыми они делили комнату. Джахан пробрался к окну и распахнул его. Где-то стрекотал сверчок, вдали ухала сова. Вечер выдался тихий и ясный, в небе светился серебристый серп луны. Сад, раскинувшийся за окном, дышал таким благоуханием, что Джахану хотелось пить чистый прохладный воздух большими глотками. Он стоял у окна, наслаждаясь свежестью ночи, когда в памяти его внезапно всплыли строки. Строки из «Божественной комедии» Данте, которую некогда подарил ему Симеон-книготорговец: «Не будь одной из тех презренных душ, что не заслужили ни упрека, ни похвалы».

Проснувшись утром, Джахан и Давуд обнаружили, что их обокрали: сапоги, кошельки, в которых оставалось еще немного монет, серебряная булавка, хрустальный шар и сумка с чертежами – все исчезло. Злоумышленник прихватил даже переплетенный в кожу дневник Джахана и кольцо, которое тот хранил в потаенном кармашке. Из всех рисунков и записей, которые они так старательно делали во время путешествия, не осталось ничего. Письмо Микеланджело тоже пропало.

– Какой-то странный вор, – недоумевал Джахан. – На что ему наши чертежи и рисунки?

– Наверное, в темноте он и сам не видел, что крадет, – вздохнул Давуд. – И все наши чертежи он просто выбросит за ненадобностью.

Как ни удивительно, у других путешественников ничего не пропало. Вора, кем бы он ни был, интересовали исключительно ученики зодчего Синана. Джахан и Давуд плакали, как малые дети. В безумной надежде вернуть утраченное они перевернули всю комнату вверх дном. Но поиски были тщетными. Понурые и несчастные, молодые люди покинули харчевню. Каждый винил в случившемся себя: ведь Джахан распивал вино с незнакомым человеком, а Давуд слишком крепко спал.

Им так и не довелось узнать, о чем говорилось в письме, которое Il Divino написал их учителю. Переписка между главным архитектором Ватикана и главным придворным строителем Стамбула прервалась, как уже случалось прежде. Ученики вернулись в дом Синана с пустыми руками. Из долгого путешествия они привезли лишь усталость да воспоминания, которые вскоре начали блекнуть.

Капитан Гарет, по обыкновению, распространял вокруг себя крепкий запах пота, спиртного и морской соли. Во дворец он пробрался с такой легкостью, словно был не человеком, а привидением, умеющим проходить сквозь стены. Никто не питал к нему симпатии, но и желающих вызвать ярость этого человека тоже не находилось. Все старались не связываться со старым морским волком, что неизменно играло ему на руку.

Джахан заметил, что выглядит капитан неважно. Кожа его, обычно имеющая розовый оттенок, редкий среди жителей Оттоманской империи, стала желтоватой. Щеки ввались, губы потрескались. Должно быть, во время очередного плавания капитан перенес какой-то тяжкий недуг, решил Джахан. Или же яд, который он носил в своей душе, начал отравлять тело.

– Привет, приятель, – усмехнулся Гарет. – Давненько мы не виделись. Я просто извелся от тоски. Едва ступил на берег, сказал себе: пора повидать моего дружка, который дурит тут всем головы, ловко прикидываясь погонщиком слона, и поболтать с ним о наших делишках. И что же я слышу, явившись сюда? Его нет, говорят мне, он уехал! И не куда-нибудь, а в Рим! Тебе крупно повезло, парень! Уверен, тебе понравились тамошние бордели. Я бы и сам не прочь хорошенько поразвлечься в этом славном городе. Но, увы! Никто не посылает меня в Рим. Надеюсь, ты хоть немного меня утешишь. Расскажи скорее, какие подарки ты привез своему старому верному другу!

– Никаких, – отрезал Джахан. – На обратном пути из Рима нас обокрали.

– Да что ты! Поведай, как это случилось! Я обожаю слушать сказки!

Надежды на то, что вымогатель удовлетворится подобной малостью, почти не было, но все же Джахан вручил ему рубиновые четки, украденные в день открытия мечети Сулеймание. Те самые, что он собирался продать, дабы купить подарок Михримах. Глупейшее намерение.

Взглянув на подношение, капитан состроил презрительную гримасу:

– И это все? Ах ты шельмец!

В запасе у Джахана имелось кое-что еще. Под деревом он закопал железную коробку, где хранились серебряный нож из дворцовой кухни, жемчужина, оторвавшаяся от платья Михримах, ручка с золотым пером, кувшин из дворцового буфета и серебряная шпилька, принадлежавшая Хесне-хатун. Как-то раз, когда у няньки султанской дочери случился очередной приступ астмы, голова ее, склоненная над мешочком с целебными травами, оказалась так близко от Джахана, что тот не устоял перед искушением. Пальцы его сами собой вытащили из седых волос Хесны блестящую булавку. Джахан не собирался делиться этими сокровищами с Безумным Капитаном. Он хотел приберечь их для себя – на тот случай, если ему внезапно понадобится уносить ноги из Стамбула.

«Авось, – рассудил Джахан, – Гарет удовольствуется четками и уберется восвояси».

Как бы не так!

– Не выводи меня из терпения, парень, – процедил капитан. – Или ты забыл, какая приятная казнь тебя ожидает, если выяснится, что ты обманул самого султана? С юнцов вроде тебя здесь обычно живьем сдирают кожу.

Джахан невольно поежился. Однако он был уверен: капитан не станет расправляться с ним собственноручно. Побоев или удара кинжала ему опасаться нечего, по крайней мере сейчас. Надо постараться выведать, что у этого типа на уме.

– Говорят, твоя ненаглядная красавица очень несчастна в браке, – с ухмылкой изрек Гарет. – Бедняжка. У нее есть все сокровища мира, а ее маленькое сердечко изнывает без любви.

– Я давно не видел дочь султана, – выдавил из себя Джахан.

– О, еще увидишь, я не сомневаюсь. Она ведь обожает белого слона…

Джахан наконец смекнул, что к чему. Капитан Гарет прослышал, что замужество не принесло Михримах счастья. Городская молва донесла ему, будто бы целые дни новобрачная проводит в одиночестве, тоскуя и заливаясь слезами в роскошном доме своего супруга. Капитану было также известно, что дочь султана питает привязанность к белому слону, а возможно, и к погонщику. Из этого следовало, что в самом скором времени она вновь появится в зверинце. Джахан представлялся алчному капитану курицей, способной нести золотые яйца. Таких куриц не отправляют под нож.

Догадавшись об этом, Джахан немного воспрянул духом. Он растянул губы в улыбке и сказал:

– Вам лучше отсюда уйти. В любой момент может явиться главный белый евнух. Если он вдруг застигнет вас здесь, не хотел бы я оказаться в вашей шкуре. – На лице капитана промелькнула растерянность, и Джахан поспешно продолжил: – Уходите. Я пошлю вам записку, как только сумею раздобыть что-нибудь стоящее.