Бернард Корнуэлл - Гибель королей

Никакие датчане не нападали. Прежде я был уверен, что смерть Альфреда принесет войну, но она принесла тот странный период, когда мечи покоятся в ножнах. Так что коронация Эдуарда прошла спокойно, а потом он отправился в Лунден и вызвал меня туда на большой совет. Улицы старого римского города были завешены стягами в честь коронации, а на мощных крепостных валах плотными шеренгами стояли солдаты. Во всем этом не было ничего удивительного, кроме одного: там обнаружился Йорик.

Король Йорик из Восточной Англии, который устроил заговор, чтобы убить меня, находился в Лундене по приглашению архиепископа Плегмунда, отдавшего двоих своих племянников в качестве заложников для гарантии безопасности этого короля. Йорик и его приближенные прибыли по Темезу на трех кораблях, украшенных львиными головами, и были расквартированы в большом мерсийском дворце, который стоял на вершине холма в самом центре древнего римского города. У Йорика, крупного, сильного, как бык, мужчины с огромным, как у беременной, брюхом, были крохотные глазки, а его взгляд отличался подозрительностью. Сначала я увидел его на крепостном валу – он прогуливался там в обществе своих людей. Он держал на поводках трех волкодавов, и эти псы очень нервировали городских собак, которые непрестанно лаяли. Гостей сопровождал Веостан, командир гарнизона: вероятно, Эдуард приказал ему показать королю Восточной Англии все, что тот пожелает увидеть.

Я был с Финаном. Мы поднялись на крепостной вал по лестнице в одной из римских привратных башен. Эти ворота в народе называли Епископскими. Было утро, и солнце быстро нагревало старый камень. Ото рва внизу, куда сваливали отбросы и куда стекались нечистоты, поднималась противная вонь. У кромки воды копошились дети.

С десяток западно-сакских солдат расступились, чтобы пропустить Йорика и его свиту. Только мы с Финаном остались стоять, поджидая, когда восточные англичане подойдут к нам. Веостан выглядел встревоженным, наверное, потому, что мы с Финаном были при мечах, хотя и без кольчуг и без шлемов. Я поклонился королю.

– Ты знаком с лордом Утредом? – спросил Веостан у Йорика.

Маленькие глазки уставились на меня. Один из волкодавов зарычал, но тут же затих.

– Поджигатель кораблей, – произнес Йорик. Он явно был удивлен.

– Он сжигает и города, – не удержался Финан, чем напомнил Йорику о том, что я сжег его крупный порт Думнок.

Губы Йорика сжались, однако он не заглотил наживку. Вместо этого он перевел взгляд на город.

– Замечательное место, лорд Утред.

– Позволь спросить, что привело тебя сюда, лорд король? – почтительно осведомился я.

– Я христианин, – ответил Йорик. Его низкий, раскатистый голос звучал очень внушительно. – И святейший папа в Риме говорит мне, что Плегмунд – мой духовный отец. Архиепископ пригласил меня, вот я и приехал.

– Для нас это честь, – сказал я. А что еще можно было ответить королю?

– Веостан говорит, что этот город захватил ты. – Тон у Йорика вдруг стал скучающим, как у человека, который понимает, что нужно поддерживать беседу, но которого не интересует, что скажет собеседник.

– Я, лорд.

– А те ворота? – Он указал на ворота Лудда [11].

– И их тоже, лорд.

– Ты должен рассказать мне, как все было, – сказал он. Я понимал: все это – всего лишь проявление вежливости.

Мы оба проявляли вежливость. Передо мной стоял человек, который пытался убить меня, и ни один из нас не упоминал об этом, вместо этого мы чопорно обменивались дежурными фразами. Я знал, о чем он думает. Он думал о том, что стена у Епископских ворот – наиболее уязвимая часть всего римского крепостного вала, который тянется на три мили; что наступать проще всего здесь, хотя ров с вонючей водой – это серьезное препятствие; что к востоку от ворот известняк во многих местах раскрошился, и его заменили частоколом из дубовых бревен; что вся стена между Епископскими и Старыми воротами пришла в негодность. Когда я командовал гарнизоном, я выстроил палисад, но сейчас он нуждался в ремонте, поэтому захватить Лунден было проще всего с этой стороны, и Йорик все это отлично понимал.

Он указал рукой на человека рядом с собой.

– Это ярл Оссител, – представил он.

Оссител оказался именно таким, каким я и ожидал бы увидеть командира домашней дружины Йорика: крупным, с грубыми манерами. Я кивнул ему, и он кивнул мне в ответ.

– Ты тоже приехал помолиться? – спросил я у него.

– Я приехал потому, что мой король велел мне ехать, – ответил он.

И зачем, сердито подумал я, Эдуард допустил такую глупость? Ведь Йорик и Оссител могут запросто стать врагами Уэссекса, а их принимают в Лундене как почетных гостей.

В ту ночь состоялось большое пиршество, и один из любимых арфистов исполнил длинную поэму в честь Йорика и воспел его героизм, хотя на самом деле Йорик ничем не прославился в битвах. Он был хитрым и коварным человеком, который правил силой, избегал сражений и выжил только потому, что его королевство находилось на краю Британии и армиям не надо было идти через его земли, чтобы добраться до своих врагов.

И все же Йорика нельзя было сбрасывать со счетов. Он мог выставить по меньшей мере две тысячи хорошо вооруженных воинов, и если бы датчане вдруг сорвались с места и пошли в атаку на Уэссекс, люди Йорика стали бы для них ценным пополнением. Те же две тысячи воинов не помешали бы и христианам, если бы они решили пойти в наступление на северных язычников. Обе стороны пытались заманить Йорика в свои союзники, а Йорик принимал дары, давал обещания и ничего не делал.

Йорик ничего не делал, но он был ключом к великой идее Плегмунда объединить всю Британию. Архиепископ утверждал, что эта мысль пришла к нему во сне и была ниспослана Господом. Британия будет объединена Господом, а не мечом, и самый подходящий для этого год девятисотый. Плегмунд верил – и убедил в этом Эдуарда, – что Христос вернется в тысячном году и что божественная воля состоит в том, чтобы последние сто лет христианского миллениума были потрачены на обращение датчан и их подготовку ко второму пришествию. «Война потерпела неудачу, – вещал Плегмунд с кафедры, – так что теперь нашей верой должен стать мир!» Он считал, что настала пора обращать язычников, и хотел, чтобы датские христиане Йорика стали его посланцами к Сигурду и Кнуту.

– Чего он хочет? – спросил я у Эдуарда.

Меня вызвали к королю на следующее утро после празднества, и я еще некоторое время слушал, как Эдуард разъясняет чаяния архиепископа.

– Он хочет обращения язычников, – ответил король.

– А они хотят Уэссекс, лорд.

– Христиане не пойдут против христиан, – заявил Эдуард.

– Скажи это валлийцам, лорд король.

– Они соблюдают мир, – сказал он, – по большей части.