Алекс Брандт - Пламя Магдебурга

К концу апреля положение сделалось очень тяжелым. Католики подошли к нам вплотную, и никто не знал, как долго нам удастся противостоять им. В городе начался голод. Те невеликие хлебные запасы, которые еще оставались у нас в начале осады, были исчерпаны. Всех лошадей – кроме тех, что были приписаны к гарнизонной конюшне, – пустили на мясо, равно как и прочую домашнюю живность. К тому времени, о котором я вам рассказываю, во всем Магдебурге вряд ли можно было найти собаку, кошку или голубя. Мальчишки ловили на улицах крыс, жарили и продавали их по полтора талера за штуку. Некоторые умудрялись выходить к берегу Эльбы и удить там рыбу. Впрочем, таких смельчаков было немного – имперцы держали наш берег реки под надзором и ради развлечения могли убить любого, кто подходил слишком близко к воде.

Нам с Августиной пришлось нелегко. С начала осады мы потратили на еду столько денег, что в прежние времена на них можно было бы купить карету с парой коней. За каравай печеного хлеба просили теперь едва ли не десять талеров, за миску гороха – восемь. Я водил знакомство с одним закупщиком по имени Герхард Шульте, мы доставали провизию через него. Право, Карл, за каждый фунт солонины мы торговались с ним так, как будто речь шла о покупке стада коров. Но у нас хотя бы были деньги, а представьте, каково было беднякам! Я своими глазами видел, как они рылись в мусорных кучах и обдирали с деревьев почки, чтобы хоть как-то прокормить себя. От голода, от страха за свои жизни люди как будто теряли разум… Теперь даже днем, при свете солнца, я не решался выйти из дому без сопровождения Томаса – боялся, что на меня нападут и ограбят.

Между тем наши враги чувствовали, что победа близка. Они без устали обстреливали город из тяжелых орудий, ежечасно прощупывали нашу оборону, держали гарнизонных солдат в напряжении, не давая им сомкнуть глаз даже ночью. Фалькенберг словно постарел на несколько лет. Его щеки ввалились, лицо сделалось серым. Он почти не спал – все время проводил на крепостных стенах, обходя посты, отдавая распоряжения, проверяя, сколько еще осталось боеприпасов. После падения Нойштадта Тилли чуть ли не ежедневно присылал к городским воротам герольда с требованием капитуляции, но Фалькенберг упрямо твердил, что мы должны держать оборону.

Уступив требованиям Совета, наместник объявил всегородское собрание – на нем следовало определить дальнейшую судьбу Магдебурга.

Признаюсь вам, Карл, что в тот день я несколько изменил свое мнение о Его Высочестве. Христиан Вильгельм всегда казался мне человеком авантюрного склада, человеком, который, не задумываясь, пожертвует чем угодно ради достижения своих целей. Но в тот день, Карл, я увидел, что судьба Магдебурга вовсе не безразлична наместнику и что он готов на все, чтобы спасти город. Свою речь он начал с того, что честно, без уверток, признал: у города почти не осталось сил, чтобы сопротивляться. Не хватает пороха и ядер, и из-за этого на некоторых участках укреплений умолкли пушки. Известий от короля по-прежнему нет, и нет никакой возможности посылать к нему новых гонцов. Католики караулят все подступы к городу и досматривают каждую проходящую по Эльбе лодку. Много убитых и раненых, и оборону на стенах сейчас может держать не более полутора тысяч человек, из которых большая часть – ополченцы.

Я помню, что после этих слов наместник замолчал, а затем вынул из своих ножен шпагу и положил на стол перед собой.

– Господа, – сказал он, обращаясь ко всем нам, – долгое время я уверял вас, что союз с королем Швеции принесет Магдебургу благо и что шведская армия придет городу на помощь. Видит Бог, я искренне верил в это. Но сейчас, хотя с начала осады прошло уже несколько месяцев, я вижу, что Магдебург по-прежнему сражается с врагом в одиночку. Мы ничего не знаем о планах короля Густава. Мы не знаем, придет ли он к нам на помощь или же существуют препятствия, которые мешают ему сделать это. Нам неизвестно, где находится сейчас шведская армия и какова ее численность. В таких условиях, господа, я считаю, что нам необходимо вступить с фельдмаршалом Тилли и его генералами в переговоры – переговоры, в необходимости которых вы так долго убеждали меня. Условия, которые он предложит, наверняка будут тяжелыми. Что ж, со своей стороны я сделаю все, чтобы облегчить их. Сейчас, в этом зале, где собрались все видные представители городской общины, я заявляю, что готов отказаться от прав на Магдебургское архиепископство. Я готов разорвать скрепленный моей рукой союз с королем Густавом. Я готов стать пленником фельдмаршала Тилли и вверить ему свою судьбу. Клянусь, что без колебаний сделаю это, если фельдмаршал даст взамен обещание не причинять Магдебургу вреда и не посягать на независимость города. Впрочем, – тут он сделал паузу, – до истечения срока, объявленного королем, остается еще десять дней. Мы можем вступить в переговоры с Тилли сейчас либо подождать еще некоторое время, в надежде на то, что Господь смилостивится над нами и пошлет нам добрую весть. Я не вправе советовать вам, как поступить. Решение за вами, и я подчинюсь ему, каким бы оно ни было. Залогом тому – моя шпага.

Все мы сидели, потрясенные его речью, – никто не ожидал от Его Высочества ничего подобного.

После этого мы совещались еще несколько часов. Черт возьми, нам было что обсудить, Карл, ведь мы играли с огнем! Во время осады существует неписаное правило: чем дольше сопротивляется город, тем больше жестокости проявляют к нему победители. Мы знали, что цена проигрыша растет с каждым часом. Но каждому из нас была противна мысль о переходе под власть католиков. Магдебург – оплот евангелистской веры. Представьте себе, что чувствовали бы жители Бамберга или Кёльна, если бы им предстояло сдать город армии Мансфельда.

Простите меня, Карл, что я так подробно рассказываю вам об этом… Но вы должны понять, насколько тяжелым было наше положение. Мы упустили свой шанс, упустили из-за того, что недооценили врага и слишком понадеялись на союзника. Ведь стоило нам принять те условия, которые предложил Тилли после первого неудачного штурма, и мы бы смогли откупиться от католиков деньгами и отказом от союза со шведами. Но теперь – после падения Нойштадта и захвата правого берега реки – фельдмаршал требовал от нас полной капитуляции.

Мы долго спорили и в конце концов согласились с тем, что следует подождать еще несколько дней, и если в этот срок армия короля не появится под нашими стенами – принять условия Тилли.

Имперцы тем временем палили по городу со страшной силой; казалось, что стены Магдебурга вот-вот рухнут. Ружейная стрельба, пушечные залпы, треск пожаров, крики, хруст разбитого камня – целыми днями мы слышали только это. В моем доме вылетели почти все стекла. Мы с женой заперли двери, закрыли окна ставнями и целыми днями занимались лишь тем, что подглядывали в щель за тем, что происходило на улицах. Я приказал Томасу зарядить аркебузу и два пистолета – на тот случай, если кто-то из бедняков решит напасть на наш дом.