Виктор Поротников - Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!

Финикийцы и киликияне, не выдержав натиска эгинцев и мегарцев, устремились в пролив между мысом Киносура и берегом Аттики. Некоторые из финикийских кораблей пытались укрыться за островом Пситталея, но большинство взяли курс к Фалерской бухте.

Морской простор за мысом Киносура давал возможность для наступления превосходящими силами. Однако уцелевшие флотоводцы Ксеркса уже не верили в победу. Все они спасались бегством, видя за кормой своих судов вспененные мутные воды Саламинского пролива, покрытые множеством корабельных обломков. На волнах колыхались сотни бездыханных тел. В основном это были персы, которые, в отличие от ионян и карийцев, не умели плавать и находили смерть даже от случайного падения за борт.

День клонился к закату. Эллины продолжали преследовать разбитый персидский флот.

Получив серьезные повреждения в самом начале сражения, триера Еврибиада не принимала участия в преследовании отступающих персидских кораблей. Дабы «Сатейра» не затонула, кормчий Фрасон посадил ее на мель близ островка Фармакусса. Больше половины воинов и матросов на «Сатейре» были убиты в неравной абордажной схватке с персами. Многие гребцы были ранены или утонули.

После окончания битвы «Сатейра» была снята с мели и вытащена на песчаный берег Саламина.

Ночью эллины ликовали, празднуя победу над флотом Ксеркса.

Навархи, воины, гребцы и матросы на все лады славили Фемистокла. Теперь уже никто не сомневался в его мудрости и стратегическом предвидении.

Про Еврибиада никто не вспоминал, о нем разом все забыли. За приказами и распоряжениями военачальники теперь шли к палатке Фемистокла. Еврибиада это сильно уязвляло, хотя он старался не показывать вида.

Если Еврибиад таил все мысли в себе, то Филохар не мог молчать, видя и слыша, как эллины осыпают похвалами Фемистокла.

– Ты сам уступил главенство над флотом Фемистоклу, теперь пожинай плоды своего неразумия! – выговаривал Филохар Еврибиаду. – Сколько криков и воплей звучит вокруг во славу афинян! О спартанцах же молчок, словно нас не было в битве при Саламине! Ну, разумеется, заслуга афинян в этой победе гораздо весомее, ведь Фемистокл разработал план сражения. Триерарх Аминий первым протаранил своей триерой вражеский корабль. Аристид с отрядом афинских гоплитов высадился на остров Пситталея и истребил на нем всех персов до последнего человека…

– Довольно злобствовать, Филохар, – сказал Еврибиад. – Давай смотреть правде в глаза. Без афинян эллинам и впрямь было бы не победить флот Ксеркса. В то время как все вокруг только и твердили о бегстве к Истму, лишь Фемистокл настойчиво требовал дать битву персам у Саламина. Возглавив наш флот в этом сражении, Фемистокл привел всех нас к победе.

Среди эллинских военачальников почти все были уверены, что Ксеркс не смирится с поражением и бросит свой флот в новую битву. Благо теперь персидские навархи имеют представление о морской тактике эллинов.

Едва на востоке занялась заря, эллинские триеры вышли в море и расположились в боевом порядке между мысом Киносура и побережьем Аттики. На этот раз эллины решили не заманивать персов в узкую горловину Саламинского пролива, но атаковать их корабли возле острова Пситталея. Ободренные вчерашней победой, эллины спокойно ждали появления персидского флота.

Взошло солнце. Но корабли варваров, стоявшие в Фалерском заливе, не вышли в море. Ожидание тянулось почти до полудня. Затем эллинский флот вернулся на свои стоянки.

Эллинские дозорные на мысе Киносура увидели, что персы выстраивают цепочкой грузовые суда, ставя их на якорь между аттическим берегом и островом Пситталея. Кроме этого, варвары протянули толстые канаты от судна к судну, укладывая на них широкие доски. Сомнений не оставалось: Ксеркс решил соединить Аттику и Саламин навесным мостом.

– Проиграв битву на море, Ксеркс вознамерился победить на суше, – заявил Фемистокл на военном совете. – Ксеркс собирается по мосту из кораблей перебросить на Саламин персидское войско, дабы захватить семьи афинян и наш военный стан. Этого нельзя допустить! Нужно сжечь суда персов, стоящие на якорях напротив Пситталеи.

С мнением Фемистокла согласились многие навархи, в том числе и Еврибиад.

Между тем волнение на море усилилось настолько, что персы убрали свои грузовые суда из пролива из опасения, что их сорвет с якорей и выбросит на прибрежные скалы.

В последующие два дня персы почему-то бездействовали, хотя море было спокойным. Варвары не вызывали эллинов на битву и не пытались снова возводить мост.

Неожиданно к стоянке эллинского флота у Саламина прибыла фасосская триера, командира которой звали Тифеем. Он надумал перейти на сторону эллинов.

– Персидское войско ушло из Аттики в сторону Фессалии, это случилось еще позавчера, – поведал Тифей. – Вчера из Фалера ушли все боевые корабли персов. Днем раньше двинулись в путь к берегам Азии грузовые суда варваров. Моя триера сопровождала караван грузовых судов вместе с ионийскими и финикийскими триерами до Кикладских островов. Однако в пути караван распался. Финикийцы на своих быстроходных кораблях уплыли далеко вперед. Ионийцы двинулись домой. Грузовые суда персов остановились у острова Андрос.

– Но наши дозорные с горных вершин наблюдают в Фалерской бухте мачты персидских судов, – промолвил Еврибиад. – Что это за корабли?

– Это поврежденные и поломанные суда, брошенные персами, – пояснил Тифей. – Я думаю, персы намеренно оставили их в Фалерском заливе, дабы ввести вас в заблуждение.

Фемистокл, взяв слово, предложил послать самые быстроходные эллинские корабли к Геллеспонту с целью разрушить возведенные Ксерксом мосты. Собираясь в поход на Элладу, Ксеркс приказал соединить двумя мостами Азию и Европу. Эти мосты построили египтяне, установив в самом узком месте Геллеспонта две сотни кораблей на якорях от берега до берега. На корабли был уложен настил из канатов и досок, сверху присыпанный землей. По этим мостам персидское войско и обозы перешли с азиатского берега на европейский, двинувшись войной на эллинов пять месяцев тому назад.

– Разрушив мосты Ксеркса, мы тем самым поймаем Азию в Европе, – молвил Фемистокл. – Наши потомки никогда не забудут этого славного деяния!

Все афинские военачальники поддержали Фемистокла. Понравилась эта затея и пелопоннесским навархам, но они помалкивали из уважения к Еврибиаду, который почему-то хмурил брови.

Видя, что Еврибиад имеет собственное мнение на этот счет, Фемистокл предложил ему высказаться.