Саймон Скэрроу - Меч и ятаган

Перво-наперво предстояло разобраться с теми, кто сидел в цепях под палубой. Томас повернулся к сержанту:

— Ты и еще двое, пойдемте со мной. Остальным избавиться от трупов. Позаботьтесь, чтобы наши были отнесены в сторону для достойного погребения.

Вдвоем с Мендосой они подошли к решетке над входом в главный трюм. Снизу из-под нее доносилось невнятное бормотание вкупе с испуганными причитаниями, которые с их приближением разом смолкли. Решетка была на засове, и Томас, опустившийся на колени, чтобы его отодвинуть, мимоходом отметил предусмотрительность корсаров, которые, пристегнув гребцов к скамьям, затем на всякий случай еще и заперли их в трюме.

— Помоги-ка мне с решеткой.

Вдвоем с Мендосой они приподняли ее и отложили рядом. Томас заглянул через край и невольно поморщился от гнусной вони, тепло пахну́вшей снизу. Во чреве трюма угадывалось движение, слышалось позвякивание цепей от шевеления рук и ног. Затем в бледном потоке струящегося сверху света стали видны лица — изможденные, с сальными колтунами волос и всклокоченными бородами; по большей части белые, хотя попадались и посмуглее, что, впрочем, сложно было разобрать из-за общей чумазости. Вниз вела лестница, которая упиралась в узкий настил-куршею [18] Куршея — проход между скамьями гребцов на галере. меж двух рядов скамей вдоль каждого борта. Спустившись по ней, ближе к корме Томас различил фигуру с плеткой, а рядом — прикованного возле барабана отбивателя такта. Воин со своими сопровождающими, наклонившись, двинулся туда под поблескивающими с обеих сторон пристальными взорами.

— Слава Всевышнему, это христиане! — прохрипел чей-то голос. — Братья, братья во Христе! Освободите нас!

Теперь к ним во множестве тянулись и другие голоса; люди, звеня кандалами, умоляюще простирали руки. Некоторые, не в силах совладать с чувствами, припадали к веслам и бурно сотрясались от рыданий.

По приближении Томаса надсмотрщик выронил плеть и в боязливом поклоне притиснул к груди руки, лепеча на скверном французском:

— Господин, господин… прошу вас, умоляю…

— Где запорник? — потребовал у него Томас.

— Тут, тут, — надсмотрщик торопливо ткнул пальцем на кольцо, вделанное в днище невдалеке от прикованного барабанщика.

Томас, оттерев невольника, пробрался к нему, превозмогая тошноту от несусветной вони, что поднималась от днища. Как человек вообще способен творить и выносить такое? Палец запорника обнаружился непосредственно возле кольца. Вынув кинжал, Томас взялся выковыривать его из гнезда, а управившись, продел цепь через кольцо и бросил ее у изножья ближайшей скамейки.

— Христиане среди вас есть? — вглядываясь в лица сидящих на ней гребцов, осведомился он.

— Я! — истово кивнул крайний из них. — Я, хозяин! Из Тулона я родом.

— Освободить его, — распорядился Томас.

— И я! — поспешил сказать его сосед.

— Лжешь! — словно хлыстом стегнул его первый. — Мориск [19] Мориски — в Испании и Португалии мусульмане, официально (как правило, насильно) принявшие христианство, а также их потомки. Причислялись к низкостатусному сословию новых христиан. он. Взят корсарами под Валенсией.

— Сержант, француза расковать. Второй пускай остается.

Мориск, потомок правивших некогда Испанией мавров, хотел было возроптать, но, видя непреклонность на лице крестоносного рыцаря, в обидчивой покорности склонил над веслом голову. Со всех сторон доносились возбужденные голоса единоверцев, стремящихся обрести волю. Если все они и впрямь братья во Христе, то на веслах из них должна остаться от силы треть — кто же погребет до Мальты? Голоса взывали, взмывали до несносного крещендо; пришлось, набрав полную грудь нечистого воздуха, рявкнуть по всей длине галеры:

— Тихо!!

Привыкшие ко вбитому кнутом послушанию, все тотчас смолкли. Томас обратился к сержанту:

— Христиан освободить, но только христиан. Любого, кто скажется единоверцем, а потом выяснится, что слукавил, — предать смерти.

— Слушаю, — блеклым голосом отозвался солдат.

— Действуйте. — Выносить трюмный смрад Томас был уже попросту не в силах. — Если что, я на палубе.

— А с этим как быть? — Мендоса кивнул на надсмотрщика, который сейчас стоял ближе к корме, не осмеливаясь, в ожидании своей участи, глядеть кому-либо в глаза. При беглом взгляде от Томаса не укрылось, что плетку он успел подобрать.

— С этим? А вот пусть это решат те, кого вы освободите.

Томас уже быстро шагал, пригибаясь, к лестнице. Пожалуй, лишь узость прохода и нежелание уронить свое достоинство мешали ему сорваться на бег, прочь из этого аду подобного места. Взобравшись на палубу, он поспешил к наветренному борту и жадно, с упоением, всей грудью вдыхал освежающий бриз, чтобы последняя вонь трюма ушла прочь из легких. Вообще-то в общих чертах он знал, что происходит там, под галерной палубой, и даже несколько раз в той преисподней бывал, теперь уж и не упомнить зачем. Виденное там вызывало у него отвращение — но у Ордена на галерных веслах сидели преступники, пираты и еретики-иноверцы. И каким бы убогим ни было положение гребцов на христианских галерах, оно все же не шло в сравнение с их ужасающими условиями здесь, на корсарском галиоте. Безмолвная ярость разбирала Томаса при мысли об извергах-магометанах, жгучее желание стереть их с лица земли, с их пророком заодно.

От раздумий Томаса отвлек тяжелый всплеск. Он обернулся: невдалеке двое скидывали с борта убитых. С трупов предварительно снимали оружие, а также все, что так или иначе можно сбыть на одном из рынков Мальты. Еще двое стерегли сборище раненых пленников, в угрюмом молчании сидящих у задней мачты. При взгляде на них сердце у Томаса закаменело. Толкнувшись от фальшборта, он размашисто пошагал к ним, взмахом руки велев по пути нескольким солдатам идти следом. Перед пленниками он остановился, гневно их озирая. Пленных было десятка два; кое у кого на поясе или на перевязи все еще висели пустые ножны. Раны были наспех перемотаны чем попало — неглубокие, неопасные, во всяком случае такие, что не помешают грести внизу на скамьях.

— Главарей оставить здесь, — бесстрастным голосом распорядился Томас. — Остальных — вниз, на весла.

Солдаты рассортировали пленных. Большинство были отведены к люку, но некоторые остались сидеть у мачты. Томас, прежде чем заговорить, еще какое-то время их оглядывал.

— Прикончить, — произнес он наконец. — Всех. А трупы за борт.

Один из караульщиков, переглянувшись со своим напарником, неловко переступил с ноги на ногу.