Уилбур Смит - Ярость

За длинным столом в кухне, которую использовали для заседаний совета, уже сидели двое. Оба белые.

Брэм Фишер был отпрыском влиятельной африкандерской семьи, его отец возглавлял суд Свободной Оранжевой республики. Этот специалист по законам, связанным с горным делом, и завсегдатай йоханнесбургских баров был вдобавок членом запрещенной коммунистической партии и Африканского национального конгресса и в последнее время его практика сводилась исключительно к защите обвиняемых по расовым законам, принятым с 1948 года. Хотя это был приятный, образованный человек, которого заботила судьба соотечественников всех рас, Мозес его опасался. Фишер глубоко верил в постепенную чудесную победу добра над злом и решительно противостоял созданию «Umkhonto we sizwe», военного крыла АНК. Его миротворческое влияние на остальных членов Конгресса ставило палки в колеса устремлениям Мозеса.

Вторым белым был Джо Цицеро, эмигрант из Литвы. Мозес догадывался, почему он оказался в Африке – и кто его послал. Это был орел с яростным сердцем, такой же, как сам Мозес, и союзник, когда обсуждалась необходимость прямых и даже насильственных действий. Мозес сел рядом с ним, напротив Фишера. Сегодня ему понадобится поддержка Джо Цицеро.

Маркус Арчер, любивший готовить, поставил перед ним тарелку почек с пряностями и яичницу по-ковбойски, но не успел Мозес доесть, как начали собираться другие. Вместе пришли Нельсон Мандела и его верный союзник Тамбо. За ними быстро последовали Уолтер Сисулу, Мбеки и другие, и наконец длинный стол оказался завален газетами и грязными тарелками, чашками с кофе и пепельницами, которые вскоре переполнились сигаретными окурками.

Воздух был пропитан табачным дымом и кухонными ароматами Маркуса, а разговор шел серьезный и напряженный: собравшиеся пытались договориться, каковы цели предстоящей кампании неповиновения.

– Мы должны разбудить сознание наших людей, заставить их отказаться от тупой, скотской покорности угнетению, – выдвинул главное положение Нельсон Мандела, и сидевший наискосок от него Мозес нахмурился.

– Гораздо важнее пробудить совесть окружающего мира, ведь именно оттуда к нам придет окончательное спасение.

– Наш народ… – начал Мандела, но Мозес перебил:

– Наш народ бессилен без оружия и подготовки. Силы угнетения, выступающие против нас, слишком могучи. Без оружия нам не победить.

– Значит, ты отказываешься от мирного пути? – спросил Мандела. – Ты считаешь, свободу можно получить только с помощью оружия?

– Революцию нужно сделать сильной и закалить в крови масс, – подтвердил Мозес. – Таков всегда ее путь.

– Господа! Господа. – Брэм Фишер поднял руку, пытаясь остановить их. – Вернемся к главному вопросу. Мы согласны с тем, что кампанией неповиновения хотим вывести народ из спячки и привлечь внимание всего мира. Таковы две наши главнейшие цели. Теперь давайте примем решение касательно второстепенных целей.

– Сделать АНК единственным подлинным орудием освобождения, – предложил Мозес. – В настоящее время у нас меньше семи тысяч членов, но мы должны задаться целью довести их численность к концу кампании до ста тысяч.

С этим согласились все, даже Мандела и Тамбо кивнули. Решение прошло единогласно, и можно было переходить к следующим деталям кампании.

Мероприятие задумывалось массовое, потому что планировалась общенациональная кампания, которая должна была одновременно проходить во всех центрах Южно-Африканского Союза, чтобы заставить правительство задействовать максимум ресурсов и проверить ответную реакцию сил поддержания правопорядка.

– Мы должны заполнять их тюрьмы, пока те не лопнут. Должны сами напрашиваться на аресты, пока механизм тирании не сломается от напряжения, – говорил Нельсон Мандела.

Еще три дня провели они на кухне «Холма Пака», вырабатывая соглашения по самым мелким деталям, готовя списки лиц и мест, уточняя время действия с учетом транспорта и средств связи, протягивая линии связи от центрального комитета к провинциальным штабам движения и в конечном счете к местным кадрам в каждом черном пригороде и поселке.

Работа была утомительная, но наконец осталось принять последнее решение – в какой день все начнется. Все посмотрели на сидевшего во главе стола Альберта Лутули, и тот ни секунды не колебался.

– Двадцать шестое июня, – сказал он и, услышав одобрительный гомон, продолжил: – Да будет так. Мы все знаем свои задачи. – И в традиционном приветствии поднял вверх большие пальцы: – Amandla! Сила! Ngawethu!

Когда Мозес направился туда, где за эвкалиптами стоял его старый «бьюик», солнце заполняло западную часть неба горячим оранжевым и дымчато-красным светом. Мозеса ждал Джо Цицеро. Он прислонился к серебристому стволу эвкалипта, сложив руки на широкой груди, похожий на медведя, приземистый, невысокий, мощный.

Когда Мозес подошел, Цицеро выпрямился.

– Не подвезешь до Браамфонтейна, товарищ? – спросил он, и Мозес открыл перед ним дверцу «бьюика». Десять минут они ехали молча, потом Джо негромко сказал:

– Удивительно, что мы с тобой до сих пор не говорили наедине.

Неуловимый акцент, короткая черная борода, плоские славянские черты лица, а глаза темные, как смола.

– Почему удивительно? – спросил Мозес.

– У нас общие взгляды, – ответил Джо. – Мы оба истинные сыны революции.

– Ты в этом уверен?

– Уверен, – кивнул Джо. – Я изучал тебя и слушал с восторгом и одобрением. Я верю, что ты один из тех стальных людей, в которых нуждается революция, товарищ.

Мозес ничего не ответил. Он продолжал смотреть на дорогу, лицо его оставалось бесстрастным; тишина длилась; Мозес вынуждал собеседника нарушить ее.

– Что ты чувствуешь к матушке-России? – наконец негромко спросил Джо, и Мозес задумался.

– У России никогда не было колоний в Африке, – начал он осторожно. – Я знаю, что она поддерживает борьбу в Малайе, Алжире и Кении. Я считаю, что она подлинный союзник угнетенных этого мира.

Джо улыбнулся и закурил еще одну сигарету «Антилопа-прыгун» из красно-белой пачки. Курил он одну за другой, и его короткие, толстые пальцы были темно-коричневыми.

– Путь к свободе крут и тернист, – сказал он. – Революционер никогда не бывает в безопасности. Нужны стражи революции, чтобы защищать пролетариат от самого себя.

– Да, – согласился Мозес. – Я читал труды Маркса и Ленина.

– Значит, я был прав, – сказал Джо. – Ты веришь. Мы должны стать друзьями – добрыми друзьями. Впереди трудные дни, и понадобятся стальные люди. – Он протянул руку к заднему сиденью и взял свой дипломат. – Высади меня у центрального железнодорожного вокзала, товарищ.

Уже два часа как стемнело, когда Мозес добрался до лагеря в ущелье под пещерами Сунди и припарковал «бьюик» за цилиндрическим сооружением из гофрированных металлических листов, которое служило конторой экспедиции. Мозес пошел к хижине Тары Кортни, ступая неслышно, чтобы не встревожить ее. Он видел ее силуэт на брезентовой стене. Она лежала на койке и читала при свете лампы «петромакс»; он поскреб брезент и увидел, как Тара вздрогнула.