Уилбур Смит - Ярость

– Не бойся, – негромко сказал он. – Это я.Ее ответ прозвучал тоже негромко, но радостно:

– Боже, я думала, ты никогда не придешь.

Она была охвачена лихорадкой желания. Во время предыдущих беременностей ее мучила тошнота, она казалась себе разбухшей, и сама мысль о сексе в ту пору казалась ей отвратительной. Но сейчас, хотя она была беременна уже три месяца, ее желание стало безумным. Мозес как будто почувствовал эту потребность, но не торопился ее удовлетворять. Он, обнаженный, лежал на спине и был подобен столбу из черного гранита. Тара набросилась на него. Она всхлипывала и негромко вскрикивала, одновременно неловкая и искусная, ее тело, которое еще не разбухло из-за ребенка, дергалось над Мозесом; он лежал неподвижно, а Тара преодолевала пределы физической выносливости, пределы возможностей плоти, она была ненасытна, но наконец обессилела, скатилась с возлюбленного и лежала, тяжело дыша. Ее каштановые волосы промокли от пота и прилипли ко лбу и шее, а внутреннюю часть бедер окрасил тонкий слой крови – такой силы была ее страсть.

Мозес укрыл ее простыней и обнимал, пока она не перестала дрожать и дыхание ее не успокоилось. Тогда он сказал:

– Скоро начнется – мы согласовали время выступления.

Тара была так поглощена своими переживаниями, что ничего не поняла и тупо покачала головой.

– Двадцать шестого июня, – сказал Мозес. – По всей стране, во всех городах, в одно и то же время. Послезавтра я отправляюсь в Порт-Элизабет, в восточный Кейп, руководить там кампанией.

Это в сотнях километров от Йоханнесбурга, а Таре нужно быть рядом с ним. Охваченная печалью после физического изнурения любви, Тара чувствовала себя обманутой и брошенной. Ей хотелось возразить, но она с огромным усилием остановила себя.

– Сколько ты будешь отсутствовать?

– Несколько недель.

– О Мозес! – начала она, но, предупрежденная быстро изменившимся выражением его лица, замолчала.

– Эта американка, женщина по имени Годольфин… Ты с ней связалась? Без внимания прессы наши усилия ни к чему не приведут.

– Да.

Тара смолкла. Она едва не сказала, что все устроено, что Китти Годольфин встретится с ним когда угодно, но промолчала. Вместо того чтобы отдать американку ему и оказаться в стороне, у нее есть возможность остаться рядом с ним.

– Да, я говорила с ней. Да, я встретилась с ней в ее гостинице, и она готова увидеться с тобой, но сейчас ее нет в городе, она в Свазиленде.

– Плохо, – сказал Мозес. – Я надеялся встретиться с ней до отъезда.

– Я могу привезти ее в Порт-Элизабет, – энергично подсказала Тара. – Через день-два она вернется, и я привезу ее к тебе.

– Ты сможешь уехать отсюда? – с сомнением спросил он.

– Да, конечно. Я привезу съемочную группу на своей машине.

Мозес неуверенно хмыкнул, задумчиво помолчал и кивнул.

– Хорошо. Я объясню, как связаться со мной, когда вы приедете туда. Я буду в пригороде Нью-Брайтон, сразу за городом.

– Я могу быть с тобой? Остаться с тобой?

– Ты знаешь, что это невозможно. – Ее настойчивость раздражала. – Ни один белый без пропуска не может войти в черный пригород.

– Телевизионная группа тоже не сможет быть тебе полезна, если останется за пределами пригорода, – быстро сказала Тара. – Чтобы помочь борьбе, мы должны быть рядом.

Она хитро связала себя с Китти Годольфин и затаила дыхание, а он снова задумался.

– Может быть, – негромко сказал он наконец, и она облегченно вздохнула. Он принял ее предложение. – Да. Можно что-нибудь придумать. В пригороде есть миссия, где работают немецкие монашки. Они друзья. Вы сможете пожить у них. Я это устрою.

Она старалась не выдать свое торжество. Она будет с ним – вот все, что имеет значение. Это безумие, но, хотя ее тело было измучено и болело, она снова желала Мозеса. Это была не просто физическая потребность. Только так она, пусть хоть несколько минут, могла обладать им. Когда он был в ее теле, он принадлежал только ей.

Тару удивляло отношение к ней Китти Годольфин. Тара привыкла к тому, что людей, и мужчин и женщин, сразу подкупали ее личные качества и приятная внешность. Китти оказалась совсем другой. С самого начала в ней чувствовалась холодная сдержанность и внутренняя враждебность. Тара почти сразу проникла за ангельское личико и образ маленькой девочки, который так старательно создавала Китти, но даже разглядев за этим фасадом жесткого и безжалостного человека, не могла найти логичных причин враждебности этой женщины. В конце концов, Тара оказывала ей большую услугу, а Китти смотрела на ее дар как на живого скорпиона.

– Не понимаю, – резко говорила Китти, пристально глядя на Тару. – Вы мне говорили, что интервью можно будет снять здесь, в Йоханнесбурге. А теперь предлагаете тащиться куда-то.

– Там будет Мозес Гама. И там должно произойти нечто очень важное…

– Неужели настолько важное? – спросила Китти, уперев кулаки в обтянутые тканью бедра. – То, о чем мы договаривались, тоже важно.

Большинство людей, от ведущих политиков и знаменитых звезд спорта и эстрады до распоследнего ничтожества, готовы были рисковать своей шеей в надежде хоть на краткий миг появиться на маленьком квадратном экране. И за Китти Годольфин оставалось право – почти божественное право – решать, кто достоин такой возможности, а кому в ней отказано. Поведение Мозеса Гамы оскорбляло. Он был избран, а вместо того чтобы выразить благодарность, на что рассчитывала Китти, ставил условия.

– Что может быть настолько важно, чтобы он не мог проявить элементарную вежливость? – повторила она.

– Простите, мисс Годольфин, этого я вам не могу сказать.

– Что ж, тогда и вы меня простите, миссис Кортни, но можете передать от меня Мозесу Гаме, что он может отправляться прямо в ад, не получив мои двести долларов.

– Вы это серьезно?

Такого Тара не ожидала.

– Как никогда в жизни. – Китти повернула запястье, чтобы взглянуть на свои «ролекс». – Прошу простить, но у меня есть более важные дела.

– Ну хорошо, – сразу сдалась Тара. – Рискну. Я скажу вам, что должно произойти… – Тара помолчала, обдумывая последствия, потом спросила: – Вы ведь никому не передадите то, что я вам расскажу?

– Дорогая, если за этим хороший сюжет, из меня ни слова не вырвут ни клещами, ни раскаленным железом – пока я сама не выложу его на экран.

Тара рассказывала быстро, чтобы не передумать:

– У вас будет возможность снять Гаму за работой, среди его народа, увидеть, как он бросает вызов силам угнетения и косности.

Она видела, что Китти колеблется, и поняла: надо быстро что-то придумать.

– Однако я должна вас предупредить: это может быть опасно. Столкновение может закончиться насилием. Кровопролитием, – сказала она и сразу поняла, что попала в точку.