Уилбур Смит - Неукротимый, как море

«Черт, работы еще невпроворот», — подумал Ник и, распахнув дверь, вышел на открытое крыло мостика. Мороз в неподвижном воздухе, казалось, ослаб, но термометр все еще показывал тридцать градусов ниже нуля. Ветра у поверхности воды пока не было, но чуть выше он уже набирал силу.

— Старший помощник! — рявкнул Ник в микрофон. — Что вы там копаетесь? Мы не на прогулочной яхте!

Матросы поспешно задраили грузовой люк на баке и побежали к кормовым трюмам со спасательным оборудованием.

— Перевожу управление на корму, — объявил Ник вахтенным офицерам и бросился через жилые помещения ко второму закрытому мостику, оборудованному такими же приборами, что и основной. Подобное дублирование встречалось только на буксирах-спасателях, где значительная доля работы велась в кормовой части палубы.

Теперь уже кормовые краны занимались перевалкой тяжело нагруженных поддонов — еще восемь тонн спасательного оборудования — на борт «Золотого авантюриста». Затем буксир отошел от лайнера, и Дэвид Аллен задраил люки трюмов. Едва раскрасневшийся старпом появился на мостике, притоптывая и хлопая себя по плечам, как Ник распорядился:

— Дэвид, принимайте командование. Я отправляюсь на лайнер.

Ждать неизвестно сколько, пока Красавчик Бейкер запустит насосы, было выше его сил. И хотя за работу любых механизмов отвечал стармех, а шкипер лишь управлял судном, Ник не мог усидеть на месте.

С высоты носовой платформы открывался вид на зловеще поблескивающее, спокойное море. Время едва перевалило за полночь, и плоский, багровеющий раскаленным металлом солнечный диск наполовину скрылся за пиками гор. На мрачном пурпуре воды вспыхивали яркие вишневые искры айсбергов. Поверхность моря, будто потревоженная где-то вдалеке, за линией горизонта, подернулась рябью, похожей на расходящиеся в пруду круги от брошенного камушка.

«Колдун» качнулся на волне, и лица Ника коснулось, словно взмах крыла летучей мыши, легкое дуновение ветра, прошедшегося кошачьей лапой с выпущенными когтями по зеркально-гладкой поверхности воды.

Ник плотнее затянул капюшон куртки и ступил на переброшенный десантный трап, балансируя, словно канатоходец, на высоте семидесяти футов над покачивающимся баком «Колдуна».

Спрыгнув на покосившуюся обледенелую палубу «Золотого авантюриста», он махнул рукой в сторону буксира, давая сигнал на отход.

— Ведь я предупреждал, душечка, — ласково сказал Эйнджел, едва девушка вошла в жаркий камбуз. Кок сразу почувствовал охватившее Саманту уныние. — Досталось?

— О чем ты? — Она вздернула подбородок и улыбнулась — пожалуй, слишком поспешно. — Помочь?

— Вон миска с яйцами, надо отделить желтки, — показал Эйнджел и склонился над двадцатифунтовым куском говядины. Закатанные до локтей рукава поварской куртки обнажали мощные волосатые руки; достойный Рокки Марчиано кулак сжимал разделочный нож.

В молчании прошло несколько минут.

— Я всего-то хотела поблагодарить… — Глаза Саманты опять подернулись дымкой.

— Ну да, ну да, ему самое место среди матросни, — согласился Эйнджел.

— Неправда, — вскинулась Саманта. — Он не такой!

— Ладно, — усмехнулся кок. — Тогда он эгоистичный и бессердечный негодяй, а в голове у него сплошные прожекты.

— Как тебе не стыдно! — Глаза Саманты засверкали. — Он прыгнул за мной в воду…

Только тут девушка заметила улыбку на губах Эйнджела, а в глазах лукавый прищур. Саманта сконфуженно замолчала и с удвоенным усердием принялась разбивать яйца и выливать желтки в смесительную миску.

— Он тебе в отцы годится, — подпустил еще одну шпильку Эйнджел, чем окончательно разозлил Саманту. Она покраснела, на гладкой матовой коже проступила золотая россыпь веснушек.

— Эйнджел, что за чушь ты порешь!

— Ого! Душечка, кто тебя учил такому обхождению?

— А нечего меня злить… — Она с досады ударила яйцом по краю миски, и скорлупа лопнула, заляпав штаны белком. — Черт!

Саманта вызывающе уставилась на Эйнджела, гневно схватила протянутую тряпку и вытерла пятно. Они снова вернулись к работе.

— Сколько ему лет? — опять не выдержала Саманта. — Полторы сотни?

— Тридцать восемь. — Эйнджел на мгновение задумался. — Или тридцать девять.

— Так вот знай, умник, — ехидно заявила Саманта, — для идеальной пары надо разделить возраст мужчины пополам и прибавить семь.

— Душечка, но тебе ведь не двадцать шесть, — мягко возразил Эйнджел.

— Подумаешь! Еще пара лет, и…

— Смотри-ка, совсем потеряла голову. Ну, ясное дело — страсть! вожделение!

— Не говори ерунды, Эйнджел. Ты же знаешь, что я у него в неоплатном долгу — он спас меня. А что касается вожделения… Ха! — Саманта пренебрежительно фыркнула и встряхнула головой, отметая совершенно неуместную мысль.

— Вот и славно, — кивнул Эйнджел. — Человек он жутко неприятный, глазки как у хорька…

— Ничего подобного, у него очень красивые глаза! — опять завелась Саманта, но тут же замолчала, увидев хитрую ухмылку кока. Девушка замерла в нерешительности, а затем обессиленно опустилась на скамейку с разбитым яйцом в руке. — Эйнджел, ты невыносим. Ненавижу тебя. Зачем ты смеешься надо мной?

Саманта готова была вот-вот разрыдаться, и кок, согнав улыбку, напустил на себя серьезный вид.

— Для начала тебе не помешает кое-что узнать о нем…

И он рассказал ей язвительную версию биографии Николаса Берга, щедро приправив ее богатой фантазией и колкой иронией. Эйнджел не прочь был посплетничать, и Саманта слушала жадно, затаив дыхание и время от времени удивленно восклицая.

— Так его жена убежала с другим? О чем она думала?!

— Душечка, женщины непредсказуемы, как погода у моря.

Саманта на секунду призадумалась. Затем последовал вопрос:

— Так это на самом деле его судно? Он не просто капитан?

— О, ему принадлежит не только этот буксир, есть еще одна посудина, не говоря уже про всю компанию в целом. Раньше его называли Золотым Принцем… Птица высокого полета. Разве не заметила еще?

— Я не знаю…

— Конечно, заметила. Не могла не заметить. Ты ведь, душечка, настоящая женщина, а настоящую женщину ничто так не возбуждает и не манит, как власть, успех, звон золота.

— Так нечестно, Эйнджел. Я о нем ничего не знала. Я не знала, что он богат и известен. И мне наплевать на деньги…

— Ай-ай-ай! — Эйнджел встряхнул кудрями, в ушах блеснули золотые серьги. Однако, увидев, что Саманта опять начала закипать, он тут же пошел на попятную. — Ну хорошо, хорошо! Уже и подразнить нельзя. Но согласись, что тебя влечет его сила, целеустремленность, властность, успех. Разве не притягательно наблюдать, как остальные подчиняются ему, боятся его?

— Я не…

— Не лги себе, дорогуша. Дело ведь не в том, что он спас тебе жизнь. И красивые глаза тут ни при чем, как и то, что у него в штанах.