Саймон Скэрроу - Центурион

Макрон неловко поерзал и, переборов в себе желание обменяться взглядом с Катоном, ответил:

— Воин он, казни его боги, превосходный. Именно такой, какой правителю сейчас просто необходим.

— Что ж, отрадно слышать, — Семпроний со вздохом откинулся в кресле. — С ним лично я не знаком. А из разговоров у меня сложилось впечатление, что этот Балт не более чем хмельной повеса. Мот без всякого чувства меры и долга. Надеюсь лишь, что он нечто большее, чем просто лихой рубака.

— Уверяю вас, что это так, и даже более, — напряженно выговорил Макрон. — У князя есть далеко идущие устремления, господин посланник.

— Вот как? В каком смысле?

— Он метит стать правителем после Вабата. Как только Рим убедит старика отречься от престола с подавлением мятежа.

— Ого, — на губах посланника задрожала ироническая усмешка. — Он уже и это себе наметил, как бы в порядке вещей?

На этот раз Макрон, прежде чем ответить, на Катона все-таки взглянул.

— Тут и не только это, господин посланник.

— А что еще?

— Я, в некотором смысле, заключил с князем Балтом что-то вроде соглашения. Сделки.

— Сделки?

— Точно так, господин посланник. Я сказал, что попробую за него похлопотать, когда мы доберемся до места — то есть сюда, господин посланник. Нам нужна была его помощь. Без Балта мы бы сюда никак не добрались. Мы обязаны ему в прямом смысле жизнью.

— Ах вон оно что. Понятно. — Семпроний утомленно потер лицо. — А вам тогда не показалось, что его положение ничуть не менее подвешенное, чем ваше?

— Нам? — Макрон насупленно покосился на Катона, в то время как посланник продолжал:

— В тот момент как вспыхнуло восстание, нашему замечательному князю Балту, вероятно, и впрямь не терпелось быть рядом со стариком отцом, чтобы успешнее с ним поторговаться, сыграв на его беспомощности. Незадача лишь в том, что к нему не было никакой возможности прорваться. А тут ему попадаетесь вы — тоже в незавидном положении, — и он видит в этом свой шанс. Он предлагает вам сделку, за которую вы поспешно хватаетесь. Что же вы ему там наобещали, а, префект Катон?

Катон виновато встрепенулся. Пока диалог с посланником поддерживал Макрон, веки у молодого префекта неодолимо тяжелели; он бы и впрямь заснул, если б не внезапный оклик Семпрония. Катон, сглотнув, спешно собрал рассеянные мысли.

— Господин посол, у нас, как и сказал центурион Макрон, выбора на тот момент особо и не было. Или заключаем сделку с принцем, или он оставляет нас блуждать по пустыне. Или по меньшей мере…

— По меньшей мере он заставил вас в это уверовать, — завершил за него Семпроний. — О боги, боги! Так вы дали этому человеку слово, что поможете ему сесть на царство? Так, что ли?

— Получается так, господин префект, — уныло подтвердил Макрон. — Что-то в этом роде.

— Центурион Макрон, — веско, с нарочитой сдержанностью произнес, подавшись к нему, Семпроний. — Ты бывалый солдат. О чем и каким местом ты думал, заключая сделку — неважно даже какую — с этим человеком? С таким человеком? Твое дело готовить солдат и командовать ими. Тебе за это платят. Это твоя работа. Поэтому, прошу, сосредоточься на том, чтобы биться с неприятелем лицом к лицу. А уж всаживать клинок ему в спину оставь за дипломатами. Ладно?

— Слушаю, господин посланник.

— Ну а ты, префект Катон, — ты об этом знал?

— Знал, господин посланник. Та сделка вершилась при мне.

— И ты не сделал попытки вмешаться?

— Не сделал, господин посланник. На тот момент это было единственно благоразумным решением. Князь Балт представлял единственную для нас возможность преодолеть вражескую оборону.

— Я смотрю, ты от Макрона недалеко ушел.

— Получается так, — покорно согласился Катон.

— Ну ладно. — Семпроний провел рукой по своей проседи. — Теперь уже с этим ничего не поделаешь. Лучше я сам поговорю с принцем попозже. Ну а пока ни-ка-ких больше политических игр в Пальмире. Ясно?

— Ясно, господин посланник! — в унисон грянули Макрон с Катоном.

— Так. Сейчас мы пойдем в залу приемов венценосца. Он вызвал туда всех, кто у него остался из совета, а также нас. Когда туда придем, у меня к вам покорнейшая просьба: держите язык за зубами, вы оба. Говорить буду я. Это приказ.

— Слушаем, господин посланник.

Семпроний пружинисто встал.

— Тогда идемте. А то мне не терпится посмотреть, что за человек этот ваш князь Балт.

Стражи грохнули дверями, и под высоким потолком залы приемов еще какое-то время гуляло эхо. Ненадолго воцарилась тишина, нарушить которую отведено было дворцовому распорядителю Термону, который, встав, торжественно оглядел небольшой круг из римских чиновников и пальмирских вельмож. Правитель Вабат, судя по виду, успел расстаться со своей меланхолией и теперь покровительственно восседал, давая своему приближенному открыть собрание. Распорядитель заговорил на греческом, чтобы все понимали, о чем идет речь.

— Правитель выражает вам свое радушие и признательность. В особенности оно распространяется на храбрых командиров римской освободительной колонны. Прибытие свежих сил чрезвычайно его ободрило, а весть о том, что в пути сюда находится римское войско, чтобы сокрушить бунтовщиков, преисполнило его сердце надеждой. Благодарен он и князю Балту, вставшему на сторону нашего дражайшего венценосца в пору этой смуты. Надеемся, что он и впредь будет достойным образом оправдывать свое венценосное происхождение, противостоя мятежникам в это сложное для нас время.

Катон поглядел на Балта и увидел, что князь держится со спокойной твердостью, похвалу в свой адрес встретив чуть заметным кивком. Справа от него сидел еще один пальмирец в богато расшитой тунике. Был он худ, а изящные черты ему чуть портил слабый подбородок; тем не менее между ним и Балтом угадывалось семейное сходство — стало быть, это не кто иной, как князь Амет. У Амета явно не было взвешенной силы младшего брата, а одна его ступня неустанно притопывала, словно в такт невидимым мыслям (или воображаемым мухам, которых он сейчас, приоткрыв рот, считал на потолке).

— Наш венценосец созвал этот совет, чтобы сообща рассмотреть, какие пути для нас открыты при существующем осадном положении. Этим утром, после того как в цитадель вошла союзная колонна, мы получили извне ставшее уже привычным требование сдаться. Только на этот раз мятежники вынесли предупреждение еще и римлянам. В нем говорится, что каждый римский гражданин и солдат в цитадели должен оставить город к завтрашнему утру, иначе по взятии цитадели все они будут казнены. — Термон сделал паузу и взглянул на Семпрония, который уже подбирал край своей церемониальной тоги, чтобы встать и держать речь — часть собрания наверняка подготовлена заранее. Посланник картинно оглядел залу, после чего перевел взор на венценосного правителя и заговорил в четкой размеренной манере, какая преподается римским аристократам на занятиях риторикой.