Елена Колядина - Потешная ракета

Придя в себя, с победоносным гвалтом дружно пошли в монастырь, где разместились, как могли, – кто в трапезной, кто во дворе, – и подняли кружки с медом, теперь предусмотрительно налитым из другой бочки. В сей праздничный момент и выбрались из кельи Феодосия с Олексеем. На радостях и поддавшись уговорам стрельца, она даже выпила полкружки пития, отчего по пищной жиле, а затем по всем членам разлилось животворящее тепло. Выслушав монахов-самовидцев, сызнова рассказывавших о видениях, Феодосия схватила Олексея за рукав и, приложив другую руку к яремной ямке под своею шеею, вскрикнула:

– Значит, через келью мою дьявол проникал?! То-то меня такой ужас обуял, какого никогда в жизни не знала! Как только дьявол меня не зарезал! Ведь на поставце нож лежал! А коли нож ночью на виду оставить, лукавый пырнет в шею. Может, он и замахивался, ибо чуяла его дыхание на лице, да вовремя вскочила и принялась крестить воздух!

– Ну теперь долго жить будем, – весело сказал стрелец, – коли из лап дьявола вырвались.

Как рассвело, обошли мужи поле битвы, отыскав тела двоих павших товарищей и собрав в кучу останки поганых бийц. Игумен приказал своей братии насадить головы разбойников на колья и выставить с двух сторон, у дорог, ведущих к монастырю, дабы неповадно было другим лихачам зариться на жизнь благочестивых дудкинцев. Тела же разбойничьи мерзкие сожгли на костре в вырытой в овраге яме. А павшие на ратном поле поморец и тотьмич оставлены были с большим благочестием в часовне монастыря, с тем чтобы быть похороненными на монастырском погосте.

Раны пострадавших монахи промыли раствором соли, наложили пластыри с елеем, растертым со мхом, и перевязали тряпицами. После того приняли обозники у дудкинских жен и девиц дары в виде хлебов и неизменных печеных яиц и продолжили путь.

– Запеваем, храбрецы! – пронесся по обозу веселый крик. И тут же заиграла дудка знакомый мотив, и все подхватили дружно удалую песню «Шел я полем, шел я лесом».

Еще не успевали оборваться словеса одной песни, еще, казалось, летят вверх по холму, заставляя поднимать головы озорных девок, рубивших капусту в поле, и встрепенуться старцев, лежавших предсмертно в избах на лавках, как дудка заводила дробный зачин другой выпевки и детины с мужами заливались пуще прежнего.

Над обозом всегда звучали песни, иной раз несколько одновременно в разных концах, ибо холмогорские хотели перепеть тотемских, а архангельские – вологодских. Но после храброй рати с дьявольской шайкой разбойников обоз был в особенно гордом и праздничном настроении, и пели все дружным единым хором. Даже Феодосия подпевала, хотя большинство песней было мужеского духа. Да что Феодосья! То и дело, забыв о своем духовном звании, рассеянно принимался подтягивать припев отец Логгин. А ведь был он занят двумя наиважнейшими делами – держал поводья и мысленно составлял статью на тему «Надо ли крестить монстров?».

В общем-то вопрос сей был давно решенным и без него. Народившихся от жен младенцев с двумя телами, четырьмя руками и даже песьими головами, как и прочих уродов, полагалось считать людьми и крестить наравне с остальными младенцами. Но отец Логгин хотел уточнить и выделить в отдельное положение то, что касалось младенцев, имеющих при рождении признаки обоих полов – мужской мехирь и женские лядвии. Каким именем нарекать такого монстра – мужеским или женским? Известно, что младенцев мужского пола при крещении вносят на алтарь, а женского – нет. А как поступать с двоеполым чадом? Что, как окажется алтарь оскверненным и придется вновь освящать всю церковь? Нарекать ли двоеполого двойным именем – Павел-Павла, Феодосий-Феодосия? Известно также, что время от времени младенцы рождаются у мужей. Плиний Старший, Мегасфен, Ктесий, Августин были самовидцами случаев, когда у мужа вспухал живот и, рассекши его, извлекали младенца. Является ли такой муж женой? Известно мне, что в Индии живет племя, у которого все жены доживают только до восьми лет и рожают в три года. Являются ли трехлетние роженицы детьми или женами? Переоблачаться ли мужу, ставшему в отрочестве женой, в женские одежды (и наоборот)? Какие молитвы отчитывать, коли начнет рожать муж?

– От Бога такое событие или от дьявола? – пробормотал отец Логгин. И в задумчивости подтянул хору: – Э-э-х! Как открыть мне тот ларец, да заветный ларе-е-ц!

Перепеты были и «Поле-полюшко», и «Камень-утес», и «Стрела золотая, стрела удалая», а также похабные песни вроде «Подниму свою дубину», от которых нескольких жен, ехавших в обозе, бросало в краску; пошли уж вторить по второму кругу, когда выехали на берег Шексны. Впрочем, на записках, кои вел обозничий провожатый, или, как назвал бы его книжный отец Логгин, картограф, река сия была обозначена как Шехонь, поелику местность за ней, отходящая к ярославским землям, называлась Пошехонье.

Край Шекснинский отличался обилием монастырей. Сперва редкие, далее оне являлись все чаще, возвышаясь иногда прямо напротив друг друга по двум сторонам дороги, реки, глядя с соседних холмов или из-под гор. И словно пустыня наполнилась вдруг садами! Яблочный овощ, орехи ли, хмель или вишня росла в садах сих – каждый мил и приятен глазу проезжающего. И вид монастырских стен, деревянных, каменных или кирпичных, беленных известью, неизменно привлекал взор путника. Одни монастыри, встававшие на пути обоза, были весьма старинными, имели вид седой и намоленный, и веяло от них древлим духом, другие, недавно выстроенные, веселили взгляд свежестью и молодой статью. Некоторые обители являли собой образ, щемящий своею откровенной бедностью, другие имели богатое хозяйство и крепкие хоромы с несчетными дворовыми постройками. А небольшая ладная обитель на берегу озерца Девичье Око была окрашена в три чистых колера – яичной скорлупы, коралловый и вохряный, отчего веселила очи, как пасхальный кулич в окружении яиц и свечей. Феодосия, узрив сей трехцветный городок, невольно заулыбалась.

– Что за чудный вид! Как с картинки!

Монастыри вызывали любопытство, ибо вскоре ждала ее участь постучаться в ворота одного из них. И она размышляла: в какой именно?

– Найду обитель, славную науками, – делилась Феодосия с Олексеем. – Господи, аж пясти трясутся, как хочется взять готовальню!

Олексей в ответ на такие умовредные грезы строил разнообразные рожи, но выслушивал молча, не подъелдыкивал.

– Хоть бы какую книжицу мне сейчас, – вздохнула как-то Феодосия. – Целый день сидишь в возу, как куль с рыбой!

– Давай в монастыре раздобудем, – предложил Олексей. – Коли уж тоска тебе такая без буков. И охота тебе очеса трудить?

– А ты в школе учился?