Елена Колядина - Потешная ракета

– «О реках»! О реках! Поняла! Олексей! Как толмач! Переложила со латинского языка на русский!

– Ну теперь с тобой можно в любые края ехать – не пропадем, – усмехнулся Олексей. – Что перевела-то?

– Посмотри, как думаешь, что на сей книжке написано?

– Откуда мне знать?

– Догадайся. Эту вещь почти каждый день зришь.

– Али хлеб?

– Нет. Она течет.

– Сца, что ли?

– Фу! Сквернослов! Река! Книга называется «О реках». Сама перевела!

– Молодица! И мне теперь полагается награда.

– Почему тебе?

– А кто книжки в монастыре выпросил? Игумен-то, сама видела, жаднее Кащея.

– С чего ты взял?

– А прибеднялся! «Нам бы лоскут крашенины да кус квашенины, боле не надо». А братия у него только что не в обносках ходила, вся в скаредье. Свинья по двору бегала тощая, как кочерга. У такого снега в зимний день не выпросишь. А я тебе три книги раздобыл, целый… как его? Скрипторий!

– Ну хорошо, молодец. Какую ж награду просишь тебе жаловать?

– Поцелуй в уста.

Феодосия замолчала.

– Без вложения языка, – пошел на уступку стрелец.

– Да про язык и речи нет! Давай другую какую награду? Хочешь, я тебе из книжки буду вслух читать?

Олексей оскорбленно глядел вдаль.

– Ну хорошо, – промолвила Феодосия.

Олексей встрепенулся и придвинулся ближе.

– Но не в уста, а хоть в лоб, – отказалась Феолосья. После чего вздохнула и быстро, едва коснувшись, задела губами лоб Олексея.

– Покойников и то крепче лобзают, – изрек Олексей.

Посидел молча и, взяв пищаль, спрыгнул с воза.

Через миг Феодосия услыхала выстрел.

Обомлев, сидела она, открывши рот и бояся вымолвить то, о чем подумала. Наконец с трясущимися поджилками начала выбираться из воза. Когда же встала на обочине и поглядела на другую сторону дороги, в лес, раздался грохот второго выстрела.

– Застрелился! – крикнула Феодосия. – Олексей застрелился! Ой, люди добрые!

Возы стали останавливаться, задерживая и те, что ехали позади. Едва же мужи разобрали сбивчивые выкрики Феодосии и побежали к лесу, как оттуда вышел стрелец, неся двух зайцев.

– Олешка! – загомонили возничие. – Ты живой? А монах рекши, будто застрелился.

– Застрелился? Чего ради? Совсем Феодосий умовредился. Я зайчатину вам на обед добыл!

Перспектива жаренного над угольями зайца всех обрадовала, и народ с веселием вернулся в обозы.

Феодосия пробежала вперед всех и юркнула внутрь, не зная, куда деть себя от стыда.

– Месяц мой ясный, – с ухмылкой вопросил Олексей, забрасывая добычу в таган, – с чего тебе приблазилось, что буду стреляться? Али с горя, что не получил лобзанья? Али из-за бабы на тот свет раньше времени пойду?

Феодосия молчала.

– Высокого ты о себе мнения! – Наконец-то Олексей, оскорбленный отказом Феодосии, нашел повод излить свои чувства. – Да по мне любая сохнет!

– Вот и слава Богу, что сохнут, – еще переживая позор, подала голос Феодосия. – А то думала, совсем ты один, коли на монахов заглядываешься.

– Нужна ты мне, ведьма!

– От черта и слышу!

И они отвернулись друг от друга.

Пораздергивав сердито складки на рясе, Феодосия, наконец, схватила латинскую книгу «О реках» и принялась за ее изучение. Олексей с обиженным видом держал поводья; впрочем, лошадь и сама мерно шла по дороге в череде обоза.

Сперва Феодосии приходилось почти каждое слово искать в «Лексиконе». Выручало, что каждая страница начиналась с большой буквы на фоне миниатюры, передающей содержание главки. Так, продираясь от слова к слову, прошла Феодосия всю книгу от начала до конца и вновь начала с начала. И когда изучила книгу в третий раз, смысл ее, местами воссозданный по наитию, вдруг открылся со всей ясностью. Как если бы рыла она упорно проход под землей, и вдруг от удара кайлом земляная стена вывалилась наружу и перед взором предстал вид долины, озаренной солнцем, с садами, пажитями, златоглавым градом и голубым лукоморьем, по которому плывут лебедями разноцветные раззолоченные ладьи да белопарусные струги. (Лукоморья Феодосия сроду не видела, а представляла море-окиян таким в воображении.)

Но самым потрясающим в трактате о реках оказалось то, что рассказано в ём было и о Сухоне! Правда, сперва Феодосия об том не догадалась, ибо название реки звучало на латыни как «суходонная». Но в третьем чтении (к тому времени куль с сущиком изрядно опустел, и Феодосия сидела на дне воза на соломе) стало ей ясно: река, что течет вспять, никакая другая, как ее родная Сухона!

Восторг оттого, что словеса вдруг сложились в правильную картину и открыли ей свой смысл, был так вящ, что Феодосия наконец-то заговорила с Олексеем.

– Олешенька, какие чудеса здесь расписаны!

Олексей все еще недовольно пыхтел, но бросил взгляд на книгу.

– Видали мы эти чудеса, что у девки не росла коса.

Стрелец не хотел сдаваться без боя.

– Кривду, небось, налгали, а ты и рада.

– Что ты, Олексей, в книгах кривды не бывает, – укоризненно сказала Феодосия. – В книге все истинно, потому и называется – книга! Вот слушай, какие есть в свете дивные реки и воды.

Олексей сидел нахмурясь. Лошадь брела сама, подпираемая возом, идущим следом.

– Есть такие реки, что вода в них горячая. А ключи, бьющие в долине сей реки, вырываются из-под земли высоким столбом и так кипят, что жители варят в образующихся озерцах птичьи яйца, коренья и другую пищу. А также используют их как баню. Так что им круглый год не надо тратить дров на подогрев воды в котлах.

– Брехня! – бросил Олексей. – Ежели бы вода в реке кипела, то вся рыба и раки б в ней сварились.

Феодосия укоризненно глянула на стрельца и принялась читать в другом месте.

– В Бретани… Где это – Бретань? Не знаешь?

Олексей пожал плечами.

– В Бретани есть такой ключ, что если набрать из него воду и полить на камни, лежащие рядом, то начинается через некоторое время гроза с громом.

– Пуще того брехня, – не унимался Олексей. – Гром от колесницы Ильи-пророка в небе, а молнии – от царицы Меланьицы.

(«Ох, зело сильно в темной тотемской пастве языческое! – возопил бы тут отец Логгин. – Ну при чем здесь Меланьица, коли давно наукой установлено, что гром и молнии происходят, когда ангел летит и бьет крылами диавола!»)

Феодосия стрельцу не ответила, продолжив чтение.

– В море Сарматском, как и в любом море или окияне, вода соленая, но бьют в некоторых местах из-под соленой воды пресные ключи. Есть в земле Самарии ключ, который четырежды в лето меняет цвет: с зеленого на красный, после на мутный, после – на прозрачный.

– Сами чего-то мутят! – бросил Олексей.

– Ключ Силоам бьет из-под земли только четыре дня в неделю. А три дня его нет, – не сдавалась Феодосия. – И отсчет сей идет, не сбиваясь, уж сотни лет. В Китайских землях есть река желтого цвета, так и называется – Желтая.