Леонар Дюпри - Флибустьеры против пиратов Карибского моря

– …Помню, на одной корриде какой-то огромный бык, которого пеоны совершенно взбесили своими красными плащами и воткнутыми в холку бандерильями, умудрился вспороть живот моему Буцифалу, хотя тот и был в защитных доспехах. Я упал, публика ахнула, а донья Анна-Мария громче всех. В этот момент я медленно встаю, весь в пыли, но не побежденный и все такой же бесстрашный, нарочито медленно поворачиваюсь к быку спиной и начинаю отряхиваться, словно позабыв о диком животном. Пеоны кричат, чтобы я убегал…

Я оглянулся. Позади нас на местных лошаденках тряслись в седлах с десяток солдат в желтых мундирах во главе с сержантом, а также мой слуга Николас и лакей графа долговязый Густаво. Успеем ли мы дотемна добраться до этой богом забытой деревушки, или придется ночевать прямо у обочины. Ведь лошади солдат весьма и весьма убоги. В Европе они сгодились бы разве что на колбасу.

– …Но как я уйду, если мне по правилам корриды нужно еще отомстить за оскорбление. Я продолжаю отряхиваться, однако немного поворачиваюсь, чтобы послать воздушный поцелуй Анне-Марии, но на самом деле для того, чтобы краем глаза наблюдать за быком. Публика неистовствует, бык мчится прямо на меня, знает, каналья, что по правилам никто не должен мне помогать. Тогда я медленно вынимаю шпагу, оборачиваюсь – и бах! Накалываю быка на свою длинную шпагу, словно букашку. Тот пробегает еще немного и падает замертво. Публика кричит, король и королева встают со своих мест. Я раскланиваюсь. Словом, полный триумф. Я показал донье Анне-Марии, что готов подвергнуть себя любой опасности, только чтобы доставить ей удовольствие. Да, было дело. Ох и сладкие же деньки… Да вы меня, похоже, и не слушаете совсем?

– Нет-нет, что вы, граф. Очень интересно. Просто поразительно.

– Да уж. Чего-чего, а подвигов в моей жизни хватает, и рассказывать о них я могу часами. Только это все в прошлом. Хотя я и не жалею о ссоре с принцем и с радостью еще раз призвал бы нахала к порядку, но иногда начинаю сомневаться… Извините, дон Педро, не знаю ваших политических пристрастий. Может быть, вы сторонник принца, тогда, если я оскорбил ваши чувства, то готов…

– Нет, нет. Я не знаком с принцем и совсем не его сторонник. Хотя и слышал, что он отменный полководец.

– Да какой там… Разгромить босоногих неаполитанских рыбаков – не такая уж большая заслуга. Уверен, что, если ему будет суждено встретиться с регулярной армией, он сразу оконфузится. Вот уж кто умеет по-настоящему воевать, так это ваш батюшка. Хорошо, что на Эспаньоле он стал генерал-губернатором и, получив командование над всеми войсками, забрал нас под свою руку, и мы не попали к этому ужасному дону де Монтемайору. Нет ничего хуже, когда штатский командует военными. Это настоящий позор для последних…

Цель нашей поездки был город Сантьяго-де-лос-Кабальерос, а потом Сан-Фелипе-де-Пуэрто-Плата, до которого было четыре дня пути. Отец отослал меня туда сопровождать дона Габриэля, чтобы избежать дальнейших неприятностей, которые, будто бы преследуя меня в Старом Свете, перебрались за мной и в Новый. Как ни грустно отцу было сразу же расставаться с сыном, но тонкий политический нюх подсказывал ему именно это.

– Побудь немного в провинции, пусть вся шумиха с твоей ссорой и дуэлью уляжется. Может быть, тебе выпадет случай проявить себя, но оставаться здесь, в Санто-Доминго, ты больше не можешь. Это грозит и мне, и тебе неминуемой погибелью. Уж поверь своему отцу и не гневайся на него.

Конечно, отец был, как всегда, прав. Не успел я ступить на землю колоний, как сразу же по своему обыкновению влип в историю. Мало мне было их на родине… Но тут снова дон Габриэль де Рохас-Валле-и-Фигуэра отвлек меня от размышлений своей несмолкающей болтовней.

– … Президент дон Хуан Франсиско де Монтемайор-и-Куэнса до приезда вашего отца был единовластным хозяином Эспаньолы. Но после того как несколько лет подряд Серебряный флот не стал приходить в Cевилью, а от этого вся элита Андалусии стала терпеть убытки и начались восстания черни, местные гранды собрали совет и решили изменить маршрут флота и исправить дело посылкой в Западные Индии опытного человека. Им-то и стал ваш батюшка. Он должен был подготовить безопасность для прихода на Эспаньолу флота, а для этого покончить со всеми незаконными поселенцами на острове, а также с теми, кто нападал с моря, и укрепить столицу, чтобы она могла принять флот. С последним он пока справился лучше всего…

На приеме в доме моего отца в Санто-Доминго кроме прочих мне был представлен некий кабальеро дон Габриэль де Рохас-Валле-и-Фигуэра граф де ла Пуэбла дель Маэстре. Именно его речи я сейчас и слушал без остановки. Это был настоящий испанец и по виду, и по темпераменту. Скорее всего, ему было чуть более тридцати, его отличительной чертой была врожденная гордость, именно та, которую в Европе называли настоящей испанской. Он рассказал, что является прямым потомком короля Пелайо, начавшего Реконкисту в незапамятные времена. Послушать, так среди его предков также были Бернардо дель Кортео, Сид Воитель, Диего Перес де Варгас, Фернандо Гонсалес, Суэро де Киньонеса и другие не менее известные рыцари и полководцы. Еще он гордился тем, что в его жилах течет кровь не только графов, но и орденских магистров Сантьяго и Калатравы, поэтому некоторые его поступки нужно было оценивать как поступки принца крови. Про себя он рассказал, что был важной персоной при дворе принца Хуана Хосе Австрийского, незаконнорожденного сына нашего короля Филиппа и его возлюбленной Марии Кальдерон, пока не поссорился с принцем и не вызвал на поединок.

– …А вы бы видели меня на приемах у королевы, так называемых галантных ухаживаниях. Это когда Ее Величество принимает в своих покоях нескольких самых родовитых кавалеров, которые открыто беседуют с ее фрейлинами за обедом. Я неизменно блистал изящными манерами и остроумием, поэтому был желанным гостем всегда. Помню дочь герцога Оргаса Луизу-Марию… Ах, какая была красавица! Не чета здешним уродинам. Кстати, какого вы мнения о местных дамах, дон Педро? Ну рассказывайте, рассказывайте.

Я пробормотал что-то невнятное, сделав вид, будто сконфужен, что неимоверно развеселило графа, который еще бодрее продолжил свои рассказы, а вернее, воспоминания, о его былой придворной жизни в Мадриде, под которые мы уже к вечеру добрались до какого-то поселения – несколько хижин, группировавшихся вокруг постоялого двора – двухэтажного каменного здания с башней. Это своеобразное строение в горах у реки, напоминающее скорее рыцарский замок, было и почтой, и гостиницей, и крепостью одновременно. На пороге нас встретил всклокоченный толстяк.

– Как дела, Матео? У тебя все в порядке?