Уилбур Смит - Стервятники

«Золотой куст» медленно выпрямился под тяжестью окованного свинцом киля, но оснастка и такелаж корабля были разорваны в клочья и щелкали на ветру. Часть рей сломались и свисали, колотясь о мачты. Грузно накренившись под тяжестью попавшей в трюм воды, «Золотой куст» потерял всякое управление, его несло ветром.

Задыхаясь и отплевываясь, наглотавшийся воды и промерзший до костей Шредер с трудом дотащился до трапа наверх. Оттуда он зачарованно и с ужасом смотрел, как мир вокруг растворяется в серебряной пене и взбесившихся зеленых волнах, покрытых длинными полосами пены.

Двое суток ветер не прекращался ни на мгновение, а волны с каждым часом делались все выше, так что, казалось, они встают выше мачт, обрушиваясь на корабль. Полузатонувший корабль с трудом поднимался им навстречу, и волны с потоками пены били о палубу. Двое привязанных рулевых пытались удерживать корабль против ветра, но каждая волна перехлестывала через их головы. На второй день все на борту были совершенно истощены и близки к границам выносливости. Уснуть не было возможности, а питались лишь сухарями.

Левеллин привязался к грот-мачте и оттуда руководил усилиями матросов и офицеров в попытках сохранить жизнь кораблю. На палубе никто не мог стоять без поддержки, поэтому Левеллин не мог послать людей к помпам, но на орудийной палубе матросы с помощью вспомогательных насосов пытались откачать шесть футов воды в трюме. Но сколько они ни удаляли воду, море снова врывалось через разбитые орудийные порты и крышки люков.

Шторм гнал корабль с голыми мачтами, и земля с подветренного борта подступала все ближе, хотя рулевые силились отвести корабль от берега. К исходу второго дня из темноты послышался гром прибоя, словно грохот орудий; с каждым часом тревога нарастала: корабль несло на скалы.

На рассвете третьего дня сквозь туман и пену проступили темные угрожающие очертания земли, утесы и рваная береговая линия всего в лиге за движущимися горами серой яростной воды.

Шредер брел по палубе, цепляясь за мачты и снасти при каждой новой волне. Морская вода лилась ему с волос на лицо, заполняя рот и нос, когда он, задыхаясь, сказал Левеллину:

— Я знаю этот берег. Знаю, что там впереди.

— Нам нужно Божье благословение, чтобы удержаться на этом курсе, — крикнул Левеллин. — Ветер не выпускает нас из зубов.

— Тогда молитесь Всемогущему всем сердцем, капитан, потому что наше спасение всего в пяти лигах впереди, — закричал Шредер, смаргивая соленую воду из глаз.

— Откуда вы знаете?

— Я был здесь на берегу и проходил по местности. Знаю все изгибы. За этим мысом залив, который мы назвали Бычьим. Оказавшись в нем, корабль получит защиту от ветра: два высоких утеса защищают вход в широкую спокойную лагуну. Там нас не достанет даже такая буря.

— На моих картах нет никакой лагуны.

На лице Левеллина была смесь надежды и сомнения.

— Клянусь Иисусом, капитан, вы должны мне поверить! — крикнул Шредер. На море он был не в своей тарелке и испытывал страх.

— Сначала нужно обогнуть эти скалы, а уж потом мы сможем проверить, насколько надежна ваша память.

Шредер молчал, изо всех сил держась за мачту рядом с Левеллином. Он в ужасе смотрел вперед, на то, как ревущее море раздвигает губы из белой пены, за которыми видны клыки скал. «Золотой куст» беспомощно двигался на эти клыки.

Один из рулевых закричал:

— О святая Божья Матерь, спаси наши смертные души! Мы разобьемся!

— Крепче держи руль! — крикнул Левеллин.

Совсем рядом вода у рифов била вверх, словно киты пускали там фонтанчики. Каменные когти словно тянулись к хрупким доскам маленького корабля; они были так близко, что Шредер видел покрывавшие скалы раковины и водоросли. Еще одна волна, больше остальных, подняла корабль и понесла прямо на рифы, но рифы исчезли под кипящей поверхностью, и «Золотой куст», как конь перед препятствием, взвился и перемахнул через них.

Киль коснулся скалы, и корабль дернулся с такой силой, что Шредера оторвало от мачты и бросило на палубу, но корабль высвободился и полетел дальше на гребне могучей волны, оставив рифы позади. «Золотой куст» двигался вперед, оконечность мыса осталась позади, а впереди открывался залив. Шредер с трудом поднялся и сразу почувствовал, что каменная перемычка ослабила силу волны. Хотя корабль по-прежнему шел заваливаясь на бок, он начал слушаться руля, и Шредер чувствовал, как он отзывается на действия рулевых.

— Вон там! — крикнул он на ухо Левеллину. — Там! Прямо впереди!

— Милосердное небо! Вы были правы. — Сквозь брызги и пену Левеллин видел утесы-близнецы перед носом корабля. — Он повернулся к рулевым. — Отвернуть на румб!

Хотя ужас на лицах рулевых свидетельствовал о том, как им не хочется выполнять приказ, он чуть повернули корабль, направив его к следующему выступу черных скал и прибою.

— Так держать! — крикнул Левеллин, и «Золотой куст» устремился в залив.

— Мистер Уинтертон! — закричал капитан Винсенту, который прижимался к крышке люка, вместе с полудюжиной матросов прячась под трапом. — Мы должны развернуть бром-стеньгу, чтобы корабль стал управляемым. Сможете это сделать?

Его слова прозвучали не приказом, а просьбой — в такую бурю посылать человека на мачту все равно что подписывать ему смертный приговор. Матросов должен вести офицер, а самый сильный и смелый из них — Винсент.

— Пошли, парни! — без колебаний крикнул Винсент матросам. — Золотая гинея каждому, кто опередит меня.

Он вскочил, побежал по палубе к мачте и принялся подниматься, хватаясь за снасть; матросы последовали за ним.

«Золотой куст» несся по Бычьему заливу, как сбежавшая лошадь. Неожиданно Шредер снова закричал:

— Смотрите туда! — и показал на вход в лагуну, открывшийся между двумя высокими утесами.

Левеллин закинул голову и посмотрел наверх, где вдоль реи растянулась цепочка крошечных человечков, борющихся с тяжелым парусом. По стройной спортивной фигуре и летящим по ветру волосам он легко узнал Винсента.

— Отлично, — прошептал капитан, — но поторопись, мальчик. Дай мне клочок паруса, чтобы я мог управлять кораблем.

И тотчас парус с орудийным грохотом развернулся и поймал ветер. Несколько страшных мгновений Левеллину казалось, что буря порвет его в клочья, но он наполнился, и капитан сразу почувствовал, как изменилось движение судна.

— Святая Божья Матерь! Есть! — прохрипел он сожженным солью горлом. — Руль на борт! — крикнул он рулевому, и «Золотой куст» с готовностью откликнулся, поворачивая нос по ветру.

Как стрела, пущенная из лука, корабль полетел на западный утес у входа в лагуну, словно собираясь выброситься на него, но утес пронесся мимо, и перед судном открылся вход в лагуну. Прилив подхватил «Золотой куст» и пронес по проливу в спокойные воды лагуны, где корабль был совершенно защищен от ярости бури.