Уилбур Смит - Стервятники

Сэм Боуэлз бросил на палубу поношенную, но чистую одежду.

— Его светлость ждет. Скорее.

— Фрэнки! — Канюк встал ему навстречу, когда сэр Фрэнсис, пригнувшись, вошел в каюту на корме. — Рад видеть, что тебе не повредило небольшое пребывание внизу. — Прежде чем сэр Фрэнсис смог уклониться, Камбре сжал его в медвежьем объятии. — Хочу извиниться за обращение с вами, но это сделано по настоянию губернатора и его жены. Я бы никогда не стал так грубо обращаться с братом-рыцарем.

Говоря это, Канюк быстро провел руками по телу сэра Фрэнсиса в поисках спрятанного ножа или другого оружия, потом усадил его в самое большое и удобное кресло.

— Стакан вина, любезный друг?

Он сам налил вина в бокал и знаком велел стюарду поставить перед сэром Фрэнсисом тарелку с горячим жарким. Хотя от запаха горячей пищи, которой сэр Фрэнсис не пробовал две недели, рот капитана заполнился слюной, он не притронулся ни к бокалу, ни к ложке рядом с тарелкой.

Камбре заметил это и, хоть вопросительно приподнял одну кустистую бровь, не стал настаивать, а схватил ложку и набил рот горячей едой. Он шумно, со вкусом пожевал, запил большим глотком вина из бокала и обратной стороной ладони вытер рыжие усы.

— Нет, Фрэнки, была бы моя воля, я никогда не стал бы обращаться с тобой так паршиво. У нас с тобой в прошлом были разногласия, но всегда в духе джентльменского и спортивного соперничества, разве не так?

— Вроде бортовых залпов по моему лагерю без предупреждения? — спросил сэр Фрэнсис.

— Не будем тратить времени на взаимные упреки. — Канюк отмахнулся от его слов. — В этом вообще не было бы необходимости, если бы ты согласился поделиться со мной добычей с галеона. Я хочу сказать, что мы с тобой всегда понимаем друг друга. В глубине души мы братья.

— Да, думаю, я вас понимаю, — согласился сэр Фрэнсис.

— Тогда ты должен знать: то, что причиняет страдания тебе, меня огорчает еще больше. Я переживал с тобой каждую минуту твоего заключения.

— Не хотелось бы, чтобы вы страдали, милорд; поэтому почему бы вам не отпустить меня и моих людей?

— Уверяю тебя, таково мое искреннее горячее желание. Однако осуществить мое намерение мешает одно небольшое препятствие. Мне нужно доказательство того, что на мои добрые чувства ты отвечаешь взаимностью. Меня по-прежнему обижает то, что ты не согласился поделиться со мной, дружище. Отдать то, что по нашему уговору принадлежит мне.

— Я уверен, что голландцы отдали вам вашу долю. Я видел, как вы грузили на этот самый корабль большое количество пряностей. Интересно, что скажет о таком договоре с врагами его светлость лорд-адмирал.

— Несколько бочек с пряностями не стоят упоминания, — улыбнулся Камбре. — Но ничто так не обостряет мои братские чувства, как золото и серебро. Послушай, Фрэнки, мы потратили довольно времени на любезности. Мы оба знаем, что золотые слитки с галеона спрятаны где-то близ Слоновьей лагуны. Я уверен, что найду их, если буду искать достаточно долго, но к тому времени ты будешь мертв, и твоя смерть от рук палача на Доброй Надежде будет нелегкой.

Сэр Фрэнсис улыбнулся и покачал головой.

— Я ничего не прятал. Ищите сколько хотите: вы ничего не найдете.

— Подумай, Фрэнки. Знаешь, что сделали голландцы с английскими купцами, захваченными на острове Бали? Распяли, а потом сожгли их руки и ноги в сере. Я хочу спасти тебя от такой участи.

— Если вам больше не о чем поговорить, я бы хотел вернуться к своему экипажу.

Сэр Фрэнсис встал. Теперь он увереннее держался на ногах.

— Сядь! — рявкнул Канюк. — Скажи, где ты спрятал сокровища, и я высажу тебя и твоих людей на берег, не причинив им никакого вреда. Клянусь честью!

Камбре еще целый час то увещевал сэра Фрэнсиса, то бушевал. Наконец он вздохнул.

— Ты выбрал нелегкую долю, Фрэнки. Вот что я для тебя сделаю. Не сделал бы ни для кого, но тебя я люблю, как брата. Если отведешь меня к своему сокровищу, я поделюсь с тобой. Пятьдесят на пятьдесят, точно пополам. Невозможно быть более щедрым и справедливым.

Но и это предложение сэр Фрэнсис встретил спокойной отчужденной улыбкой, и Камбре, не в силах дольше сдерживать ярость, свирепо позвал Сэма Боуэлза.

— Уведи этого высокомерного ублюдка и снова закуй его!

Когда сэр Фрэнсис выходил из каюты, Канюк крикнул ему вслед:

— Я найду, куда ты их спрятал, клянусь! Высажу тебя на плац на Доброй Надежде и сразу вернусь в лагуну и не покину ее, пока не найду.

Еще один моряк сэра Фрэнсиса умер в цепях, прежде чем корабль бросил якорь у берега Столового залива. Остальные были так слабы, что поднимались на верхнюю палубу ползком, как животные. Здесь они жались друг к другу, их одежда задубела от грязи; они озирались, мигали и пытались заслонить глаза от яркого утреннего солнца.

Хэл никогда не был так близко от берега Доброй Надежды. Уплыв из Англии в начале войны, они прошли вдалеке и видели залив с очень большого расстояния. Оттого для Хэла стал полной неожиданностью великолепный приморский пейзаж, где лазурь Атлантики, украшенная белой пеной, омывала такие ослепительно белые пляжи, что от этой белизны болели ослабленные глаза.

Половину африканского неба, казалось, занимает знаменитая гора с плоской вершиной — огромный утес желтого камня, прорезанный глубокими ущельями, которые густо заросли лесом. Вершина горы была такой геометрически ровной, ее пропорции такими правильными и приятными для глаза, что все это казалось творением небесного архитектора.

От этой громадной плоской вершины поднималось мерцающее облако — так молоко переливается через края кастрюли. Серебряные водопады устремлялись вниз по склонам, но на середине полета с волшебной быстротой испарялись, и нижние участки склонов продолжали сверкать под своим природным лесным плащом.

Здания, как сыпь, расползшиеся по берегу, казались ничтожными карликами перед этим великолепием; множество лодок устремились от берега к «Чайке», едва она бросила якорь.

Губернатор Ван де Вельде отказался сходить по трапу, и его спустили с палубы в кресле, а он непрерывно давал указания людям у канатов:

— Осторожней, неуклюжие деревенщины! Только уроните меня, и я прикажу спустить с вас шкуру!

С борта «Чайки» его опустили в шлюпку, где уже ждала жена. Ей помогал спускаться полковник Корнелиус Шредер, и этот спуск прошел гораздо более легко и грациозно.

Их перевезли к берегу, где пятеро сильных рабов подняли губернатора из лодки, плясавшей в береговом прибое. Они вброд дошли до берега и опустили губернатора на песок.

Когда губернатор ступил на африканскую почву, прогремел салют, четырнадцать пушечных выстрелов. Над южным редутом крепости поднялся длинный столб серебристого дыма. Грохот так поразил нового представителя Компании, что губернатор подпрыгнул на целый фут, а его шляпу с роскошным плюмажем едва не унес юго-восточный ветер.