Юрий Никитин - О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Вокруг дуба ничего не растет, что понятно, хозяин не дает никому ни солнца, ни воды, зато сейчас там под ветками расположились разбойники. Гай быстро пересчитал их, вообще-то мужичок оказался к истине ближе: двенадцать человек, но только двое показались ему бойцами, возможно, изгнанные из армии за мародерство. Остальные же простые воры, возле них дубинки на земле да простые пики без наконечников, просто палки с заостренными концами.

Почти все разлеглись на поляне, пьют и жрут. В сторонке отчаянно вскрикивают женщины, с них уже содрали платья и привязывают руки и ноги к вбитым в землю колышкам. Трудятся над этим четверо, а еще трое наблюдают и отпускают шуточки.

Он прошептал:

— Стрелять не раньше, чем меня увидят…

Никто не ответил, Беннет уже далеко слева, Дарси справа, но, возможно, знают, что делать, Беннет битый волк, а Дарси быстро превращается в свирепого волчонка…

Он глубоко и часто подышал, взвинчивая скорость и ярость, выдвинулся из-за дерева и побежал, стараясь не привлекать внимания.

Его и не замечали, пока он не пробежал десяток ярдов, кто-то закричал не столько в панике, как в глупом изумлении. Некоторые начали подниматься, Гай уже несся на полной скорости, сбил одного с ног, стремясь добраться до тех, кто явно вожаки, но постоянно попадалось мужичье с дубинками, он рубил быстро и яростно, наконец скрестил с одним мечи, тот оскалил зубы и заорал:

— А, тот самый шериф?.. Ну, пришел твой час.

Гай молча разрубил ему голову, развернулся и полоснул лезвием по лицу второго, что попытался ткнуть его пикой.

Сзади раздался звериный боевой клич Беннета, топот ног Дарси и его крик:

— Первый отряд, заходи справа! Второй — не дать уйти слева!

Разбойники завопили, кинулись в бойню, мечи Беннета и Дарси засверкали, как молнии в ночи, трое упали сразу, остальных рубили быстро и яростно, разбойники орали и бросались в разные стороны, сбивая друг друга с ног.

Гай рубил, пока уцелевшие не бросили оружие, их осталось трое, и не опустились на колени. Еще двое катались по земле, пытаясь вытащить застрявшие глубоко во внутренностях стрелы с зазубренными наконечниками, остальные распростерлись неподвижно.

Беннет, с окровавленным мечом, огляделся дико, грудь ходит ходуном, лицо еще пышет жаром схватки.

— Ваша милость, а что с этими?

— Одного повесить, — распорядился Гай. — Остальных зарубить, чтобы не забивать голову процедурными вопросами.

— Ну да, — сказал Беннет глубокомысленно. — Они оказали сопротивление при аресте и потому были убиты, а не повешены. Так?

— Правильно понял, — одобрил Гай. — Дарси, ты как?

— Даже не ранен, — ответил Дарси бодро, хотя кровь течет по руке, а на лбу широкая ссадина. — Вешать… которого?

— Да какая разница, — ответил Гай раздраженно. — Какой ты щепетильный!.. Все люди равны, как сказал Господь, а ты кого-то хочешь выделить? Нехорошо. Просто чтоб видно было: закон в действии! Так что годится любой.

Меч в руке Беннета дважды сверкнул, и два тела опустились на землю в нелепых позах. Дарси пошарил среди награбленного и отыскал все-таки веревку, прочную и такую длинную, что можно бы перевешать всех разбойников графства.

Гай отыскал в кустах тщательно замаскированные шалаши, целых пять, в двух разбойники хранили награбленное. В основном бедная крестьянская одежда и обувь, но в последнем Гай увидел под кучей тряпья сундук с уже сбитым замком.

Он откинул крышку, покачал головой. Церковная утварь, вся прекрасной отделки, хотя не серебро или золото, однако тонкая работа умелых мастеров, пара дорогих подсвечников, большая медная чаша для церковных служб.

Беннет разрезал веревки на руках и ногах женщин, они рыдали и закрывали ладонями лица, у одной уже в кровоподтеках, у двух только сорваны платья.

— Ничего не случилось, — повторял Беннет настойчиво. — Они не вас испоганили, а себя запятнали перед Господом. Вы чисты, что бы с вами ни случилось! Чисты и перед людьми, и перед Господом. Поднимайтесь, хватит реветь, вас дома семьи ждут.

Женщины собрались и пошли к выходу из леса, всхлипывая и поддерживая одна другую, а Беннет и Дарси накинули петлю на шею единственному оставшемуся в живых вору и неумело пытались повесить его на толстой ветке.

— Хорошо-хорошо, — подбадривал Гай. — Представьте себе, что это Тайбернские Поля…

— А что за поля? — спросил Беннет, Дарси тоже явно хотел спросить, но постеснялся.

— Не знаете? — удивился Гай. — Вот что значит чистые ноттингемцы… Тайбернские Поля — это легенда, достопримечательность, вроде кафедрального собора в Риме…

Пока они вязали узлы и тащили вора на веревке выше, он рассказывал, что в Лондоне всяк знает Тайбернские Поля, огромную рощу, всю в красивых могучих вязах, простирающих в стороны толстые крепкие ветви. Настолько удобные, что на этих деревьях издавна развешивали преступников, но народу хотелось зрелищ побольше, и там же, в Тайберне, поставили виселицу на помосте, сперва с одной петлей, потом с тремя, а в конце концов довели до пяти, чтобы вешать сразу целые шайки, но больше пяти не решились, толстое бревно, что служит перекладиной, может все-таки обломиться.

Знатным людям рубят головы на холме перед Тауэром, пиратов вешают в цепях в доке в Уоппинге, колесование государственных преступников осуществляется на центральной площади Лондона, а мелкое ворье вешают там же, где и схватили…

От дерева донесся вопль, хрипы, то ли шея тщедушного вора оказалась слишком жилистой, то ли сам он чересчур худым и легким, но он дергался в петле, корчился, бился и все никак не хотел красиво и достойно вытянуться и успокоиться.

Беннет понаблюдал за ним с удовольствием, Дарси несколько побледнел, но сглотнул ком в горле и сказал почти деловито:

— Я все упаковал, до коней донесем сами или их сюда попробовать затащить?

— С сундуком не выберемся, — сказал Гай. — Деревья стоят так, будто с разбойниками в сговоре.

Беннет кивнул на корчащегося в петле.

— Этого оставим? Все равно скоро помрет.

— Может и не помереть, — ответил Гай.

Они раскрыли рты, когда он рассказал им про знаменитую Анну Грин, ее казнили в Оксфорде, она провисела полчаса, все это время ее друзья висели у нее на ногах и с силой били по груди, надеясь поскорее прекратить ее судороги. Потом, когда она вроде бы окончательно затихла и умерла, ее положили в гроб и перевезли домой к знакомым… а там она пришла в себя. Через два часа к ней вернулся дар речи, потом уехала к друзьям, забрав с собой гроб. Вешать повторно уже закон не велит, так она и живет теперь неповешенно, хотя сама убивать перестала.

Беннет хмыкнул, вернулся к вору, подпрыгнул и повис на нем, Дарси терпеливо ждал, потом смутился, что отлынивает, как могут подумать, добавил вес и своего тела.