Гэри Дженнингс - Хищник. Том 1. Воин без имени

Зенон был, похоже, подавлен подобным заявлением, поэтому я сказал:

— Я принимал участие в осаде и взятии этого города, Sebastós. И могу подтвердить, что все, изложенное в послании, истинная правда.

— Говоришь, все истинная правда, kúrios? [261] Господин ( греч. ). Вот интересно, осмелился бы ты сказать то же самое, если бы здесь присутствовал сам грозный Бабай?

— Но он здесь, sebastós!

Я поставил ящик из эбонитового дерева на пол, открыл замки и позволил его стенкам распахнуться. Голова короля Бабая, высушенная, коричневая и сморщенная от дыма, оказалась бы весьма отталкивающим зрелищем, если бы она не лежала на широкой чаше из золотой филиграни, в которую я попросил ювелира из Новы ее вставить.

Я жестом показал на нее и произнес:

— Если ты пожелаешь выпить за победу Теодориха при Сингидуне, sebastós, пусть kheirourgós [262] Мастер ( греч. ). срежет верхушку черепа Бабая и вставит ее в эту изящную золотую оправу. А затем наполнит ее твоим самым лучшим вином и…

— Eúkharistô, kúrios presbeutés, — сухо произнес император. — Я сам был воином и довольно часто одерживал победы. Поэтому у меня уже есть подобные чаши-черепа, и время от времени я таки выпиваю из них в память моих старых врагов. Но эта голова может принадлежать кому угодно.

— Если ты никогда не встречался с королем Бабаем, sebastós, — сказал я, — то, возможно, его приходилось видеть при жизни молодому Рекитаху, и тогда он сумеет подтвердить его личность. Я так понимаю, что отец сего молодого человека, Теодорих Страбон, и Бабай довольно долго были…

Рекитах перебил меня, издав раздраженный вопль:

— Vái! Имя моего благородного отца Теодорих Триарус, а вовсе не Страбон!

Я не знаю, что возмутило юношу больше: то, что я связал его отца с недавно убитым королем сарматов, или же то, что я назвал его Теодорихом Косоглазым. А может, Рекитаху было не по душе, что я его узнал. Однако, когда Зенон метнул в него еще один взгляд, Рекитах нехотя признался:

— Я действительно встречался с королем Бабаем. Это он, вернее, то, что им некогда было.

— Отлично. Я принимаю это, — ласковым тоном произнес император, и Сеуфес продолжил переводить для Рекитаха и принцессы. — Теперь относительно того, могу ли я заключить с Теодорихом соглашение… Ну, это такой вопрос, который сразу не решишь. Теодорих пишет, что он сделал аналогичное предложение и императору Западной империи. Не можем же мы оба заключить с ним соглашение. Скажи, а ты, часом, не знаешь, вдруг маленький император Августул уже дал ответ Теодориху?

— Oukh, sebastós, — ответил я, — у нас не было возможности узнать, добрался ли уже мой собрат маршал до Равенны. Но я полагаю… тот император, кто первым заключит с Теодорихом соглашение, и будет владеть захваченным городом.

— Ты действительно так полагаешь? Хорошо, я обдумаю условия Теодориха. Он просит возобновить ежегодную выплату consueta dona за поддержание мира на северных границах империи. Однако я связан обязательствами перед другим Теодорихом и плачу ему за ту же самую службу три сотни либров золотом. Получается, что мне придется отобрать деньги у одних, чтобы платить другим?.. Siopáo! [263] Молчать! ( греч. ) — рявкнул он, когда мы с Рекитахом уже открыли было рты. Мы тут же снова захлопнули их, а Зенон продолжил: — И еще одно. Теодорих просит гарантий, он хочет, чтобы земли Нижней Мезии, которые в данный момент занимает его племя, были отданы остроготам в постоянное владение. Но вам, kúrios presbeutés и kúria Амаламена, следует знать, что на эти самые земли есть множество претендентов. Например, их желает получить племя другого Теодориха.

Рекитах выглядел униженным из-за того, что его народ презрительно назвали племенем. Да и у меня, полагаю, вид был не лучше. Одна лишь Амаламена совершенно не смутилась и вежливо сказала:

— Прости меня, sebastós. Сайон Торн и я только что проделали долгий путь сюда с самого Данувия. Между землями нашего народа и землями фракийских греков, к северу отсюда, мы не видели ни колонистов, ни поселенцев, кроме нескольких прибывших туда венедов. Но ведь они не являются гражданами Рима, и потому им не могут позволить претендовать на какие-либо земли.

Зенон кашлянул и произнес:

— Кроме мирских претендентов есть еще христианская церковь.

— Церковь?

— Видишь ли, kúria, поскольку вы наслаждаетесь завидной привилегией не быть вовлеченными во все это, ибо принадлежите к еретикам-арианам, то, возможно, не знаете, что самым большим землевладельцем во всей империи является христианская церковь. Когда-то реки отмечали границы между государствами, но теперь эти реки просто протекают по многочисленным угодьям, лесам или цветущим садам многочисленных церковных владений. Церковникам ведь не откажешь в просьбе, хотя им и просить-то особо не приходится. Любому дарителю земель, будь то крестьянин или император, священники обещают вечное блаженство на небесах. Да, все это дело гораздо серьезней… но ouá! — Он всплеснул руками. — Это слишком долго объяснять.

— Позволь мне, sebastós, — сказал Мирос и с помощью переводчика объяснил мне и Амаламене: — Каждый из пяти архиепископов христианской церкви старается увеличить и упрочить свои власть и могущество, в надежде возглавить церковь. Естественно, великий басилевс Зенон благоволит нашему епископу православной церкви Акакию здесь, на востоке. Но император должен заботиться также и о тех своих многочисленных подданных на западе, которые придерживаются католицизма. В то же самое время ему приходится сглаживать все противоречия и умиротворять требования многочисленных и, заметьте, враждебно настроенных друг к другу многочисленных сект обеих церквей. Эти христиане дерутся прямо на улицах и уничтожают друг друга во имя мелочных различий в своих доктринах. Тем не менее, когда доходит до пожалований…

— Теперь позволь мне, — прервал я его намеренно грубо и резко. — Один пункт, если уж вдаваться в эти тонкости, остается неясным. — Мирос, Сеуфес и Рекитах изумленно смотрели на меня, пораженные такой наглостью, но я продолжил: — Я не услышал, что же такого конкретного, осязаемого предложили Зенону многочисленные претенденты или поселенцы — Косоглазый Теодорих, скловены, алчные патриархи церкви — в обмен на эти земли. Мы с принцессой прибыли сюда, чтобы, образно говоря, вручить императору Зенону ключи от весьма внушительного города Сингидуна.

Тут все в зале, включая Амаламену, повернулись, чтобы взглянуть на императора, словно ожидали, что он, подобно Юпитеру, метнет молнию. Но он удивил меня, сказав:

— Presbeutés говорит правду. Воины вроде его и меня считают, что дела важнее слов и нечто реальное намного важнее, чем обещания. Город, который господствует над всем Данувием здесь, на грешной земле, я думаю, предпочтительней любой призрачной надежды обрести блаженство на небесах после смерти. Однако, kúrios, я потребую предоставить мне исключительные права на этот город.