Гэри Дженнингс - Хищник. Том 1. Воин без имени

Я уныло кивнул и приказал стоявшему рядом воину пойти и принести мне пакет с лекарством.

— Неужели ничего больше нельзя сделать?

Старый Алектор посмотрел вдаль и поскреб свою бороду, а затем все-таки ответил, но как-то туманно, словно размышляя вслух:

— Было время, когда мы верили, что наряду с богами существуют и могущественные богини. В те дни даже смертные женщины считались равными мужчинам. Затем пришли христианские священники, которые проповедовали, что женщины стоят ниже, чем мужчины. В результате женщины сделались такими же бесправными, как рабыни.

— Поистине так, — ответил я, ломая голову над тем, к чему это лекарь клонит. — И что из того?

— Даже красивая и разумная принцесса в наши дни всего лишь украшение, безделушка. В лучшем случае ей суждено стать покорной и заботливой женой какого-нибудь принца. Женщинам не дано совершать поступков. Вот и твоя принцесса Амаламена, к примеру… если бы ей предстояло прожить долгую жизнь, что она делала бы с ней?

Я все еще не мог понять, почему мы все это обсуждаем, но решил, что также могу пофилософствовать.

— Огонь тоже не совершает никаких поступков, — сказал я, — он просто гаснет сам по себе, возможно испытывая при этом мучительную боль. Но в то же время, когда огонь горит, он дарует благословенные свет и тепло.

Алектор кислым тоном пробормотал:

— Не очень-то вспоминают об этом пламени, когда оно погасло.

— Прости меня, почтенный Алектор, — сказал я наконец. — Почему ты говоришь загадками?

— Не знаю, какое дело привело тебя сюда, молодой Presbeutés, но принцесса, похоже, страстно желает, чтобы ты добился успеха. Предлагаю тебе — и это единственное, что я в данном случае могу прописать и предложить: следует привлечь ее и дать ей возможность помочь тебе достичь успеха в этой миссии. В отличие от большинства женщин на этой земле, она хоть что-то сделает — что-то за свою короткую жизнь, — чтобы вспоминать об этом и лелеять воспоминание целую вечность после смерти. Мне больше нечего сказать. Я отнесу мандрагору на кухню и дам поварам подробные наставления. Пусть Тюхе улыбнется тебе и твоей принцессе.

Приняв, как я надеялся, жизнерадостный вид, я отправился в триклиниум, чтобы присоединиться к принцессе за трапезой. Она уже грациозно растянулась на кушетке и была полностью поглощена едой — а может, это было чистым притворством, чтобы успокоить меня; хорошо одетый слуга возвышался позади нее, очевидно объясняя принцессе, что за многочисленные незнакомые блюда стоят на столе. Когда я развалился на кушетке, стоявшей под прямым углом к ее собственной, Амаламена произнесла так же радостно, как девчонка, которая впервые сбежала из дома:

— Вот, Торн, попробуй! Это называется болотной бараниной — мясо овцы, которую всю жизнь откармливали морскими водорослями. Чрезвычайно нежная. А подливку сделали из красных водорослей. Акх, посмотри сюда. На каждом кусочке хлеба вытеснена буква З, инициал императора Зенона.

— Наверное, чтобы мы не забыли, кого следует благодарить за еду?

— Учитывая, что хлеб обычно самая простая еда на столе, я нахожу, что это весьма изысканное украшение. Я спросила Сеуфеса, как это делают. — Она показала на слугу, который стоял за ее кушеткой. — Он говорит, что пекарь просто прижимает тесто для хлеба специальной доской с резьбой, прежде чем ставить его в печь. Акх, а ты заметил удивительные картины, что изображены на драпировках повсюду в этом доме? Сеуфес говорит, что их делают точно так же — наносят отпечаток при помощи деревянных досок с замысловатой резьбой: сперва опускают их в разноцветные краски, а затем осторожно прижимают к ткани, одну за другой…

Я терпеливо улыбался, слушая ее возбужденные объяснения, а когда она наконец замолчала, мимоходом спросил Сеуфеса:

— Ты слуга или раб? У твоей должности есть название?

— Я не слуга и не раб, presbeutés, — произнес он довольно чопорно. — Я — diermeneutés, придворный переводчик. Я говорю на всех европейских языках и на нескольких азиатских. Я буду переводить для тебя, presbeutés, когда ты получишь аудиенцию у басилевса Зенона.

Я поблагодарил его:

— Eúkharistô [256] Спасибо ( греч. ). , Сеуфес, но это не обязательно. Я освобождаю тебя от твоих обязанностей.

Он выглядел потрясенным и оскорбленным.

— Но я должен присутствовать на аудиенции. Вы же варвары!

— Не спорю. Но разве ты сумеешь сделать меня не таким варваром?

— Ну… ну… знаешь, кого считают варваром? Того, кто не говорит по-гречески.

— Мне это прекрасно известно. А теперь скажи мне, переводчик: на каком языке мы с тобой сейчас разговариваем?

Однако он упрямо стоял на своем:

— Но всем известно, что никто из варваров не умеет говорить на греческом.

— Нет правил без исключений. Ну подумай сам, факты свидетельствуют об обратном: ты ведь как-то понимаешь мою речь, а я твою. Так неужели ты думаешь, что мы с Зеноном не поймем друг друга?

Сеуфес все так же чопорно сказал:

— Во мне всегда нуждаются — в моем присутствии, — когда бы басилевс ни назначал аудиенцию варвару.

Я заверил его:

— Naí, ты непременно будешь присутствовать. Потому что высокородная принцесса Амаламена — а она, без всякого сомнения, относится к варварам — будет благодарна, если ты поможешь ей побеседовать с Зеноном.

Переводчик так изумился, что буквально пошатнулся и чуть не упал.

— Ты хочешь сказать, что она собирается беседовать с императором?!

Поскольку диалог наш становился все более громким и эмоциональным, Амаламена тоже им заинтересовалась, и я сказал:

— Переводчик, ты можешь приступить к своим обязанностям прямо сейчас — переведи ей все, о чем мы только что с тобой говорили.

Он так и сделал, довольно сносно заговорив на старом наречии. Услышав, что я собираюсь взять ее на аудиенцию к Зенону, Амаламена была потрясена не меньше переводчика. Однако когда Сеуфес переводил нашу беседу, он очень торопился, а закончив перевод, поспешно повернулся ко мне и сказал на греческом:

— Но принцесса не может присутствовать! За всю историю Восточной империи ее посещали только presbeutés мужского пола! Басилевс будет не на шутку оскорблен, он будет в ярости, если ты приведешь с собой женщину. Это неслыханно!

— Теперь ты об этом услышал, — на готском языке сказал я и добавил: — Сеуфес, ты свободен до тех пор, пока нас не пригласят в приемную императора Зенона. Ступай прочь и постарайся успокоиться.

Как только он ушел, в крайнем возбуждении качая головой, Амаламена взглянула на меня одновременно изумленно и благодарно. В последнее время ее глаза частенько были затуманены, но теперь они снова засияли подобно огням Gemini.

— Благодарю тебя, — сказала она, — за такой восхитительный и удивительный подарок — включить меня в свою посольскую свиту. Я буду очень рада пойти с тобой в Пурпурный дворец. Но почему ты решил так поступить? И еще настоял на этом?