Гэри Дженнингс - Хищник. Том 1. Воин без имени

Слегка раздосадованный, я признался, что не умею читать знаки в воздухе, и добавил:

— Боюсь, я даже вряд ли узнал бы собственное имя, начертанное на небесах. Каким образом вас известили об этом?

Он лукаво улыбнулся: мол, знай наших. Но затем сказал мне вполне доброжелательно:

— Наши katáskopoi [247] Лазутчики ( греч. ). повсюду. Это воины-разведчики, которые не носят форму. Несомненно, один из них слышал, что ты представился как сайон Торн, когда вы с принцессой останавливались в Берое или в каком-нибудь другом месте.

— Ясно, — холодно ответил я, совсем не испытывая радости оттого, что за мной шпионили, а я этого даже не заметил.

Oikonómos и я теперь возглавляли колонну, проходившую через самые большие из десяти ворот Константинополя, трехстворчатые Золотые ворота. Вставленные в роскошный белый с черными прожилками мрамор, массивные бронзовые створки ворот были гостеприимно распахнуты, они были так отполированы, что действительно выглядели золотыми. Две последующие арки, несомненно, были проходами в мощных городских стенах. Третья и самая глубокая отличалась от них: через нее можно было попасть к основанию церкви Святого Диомида. Виа Эгнатиа заканчивалась прямо у церкви. Вернее, она просто меняла свое название и становилась Месэ [248] Средняя (от греч. Mése). , такой же широкой и хорошо мощенной центральной улицей Константинополя.

Я специально не стал поворачиваться в седле и восхищаться величественной церковью Святого Диомида. Желая показать oikonómos Миросу, что я не слишком-то поражен грандиозностью имперского города, я спокойно продолжил нашу беседу:

— Ну-ка, управляющий, расскажи мне подробно обо всех тех императорах, что сменились за последнее время. Монархи в империи, да будет мне позволено заметить, меняются ну прямо как в калейдоскопе.

— Dépou, dépou, papaí [249] Именно, именно, увы… ( греч. ) ,— с сожалением согласился Мирос. — Это правда, как ни печально. Ну, что сказать о недавно умершем Льве? Он прожил всего шесть лет и с самого рождения был очень болезненным мальчиком. Хотя отец возлагал на него такие надежды… Но сам понимаешь, маленький Лев не мог распоряжаться государственными делами даже с помощью своего отца и регента. В любом случае оба Льва теперь мертвы, и регент сам предпочел одеться в пурпур.

— Этим регентом и отцом мальчика, как я понимаю, оказался Зенон?

— Разумеется. Разве ты не знаешь, что он был зятем императора Льва Первого? Он женился на его дочери Ариадне. Недавно почивший Лев Второй был сыном Ариадны и ее мужа, которого теперь называют Зеноном.

— Что значит — «теперь называют Зеноном»?

— При вступлении на трон он взял это имя. В честь известного древнего философа-стоика.

— Я думал, что так поступают только самые тщеславные епископы.

— Ты бы понял и одобрил Зенона, если бы только знал, что он происходит из племени исавров, а исавры говорят на ужасном греческом наречии. При рождении его нарекли Тарасикодисса Русубладеотес.

— Papaí! [250] Ого! ( греч. ) Теперь ясно, — сказал я. — Спасибо тебе за разъяснение.

Мы продолжали ехать по Месэ, где я увидел множество чудесных и новых для меня вещей. Вдоль широкой улицы росли деревья и стояли бесчисленные бронзовые и мраморные статуи богов, героев, мудрецов и поэтов. А сколько здесь было великолепных дворцов из камня или кирпича! Из узких боковых улочек на меня с любопытством поглядывали простолюдины. Месэ вела нас вверх и вниз по городским холмам, через другие ворота, которые оказались поменьше Золотых, да и вся стена была не такой впечатляющей. После этого улица расширилась, превратившись в просторную, вымощенную мрамором площадь. С Бычьего форума — площади, напоминавшей огромную мраморную платформу, кое-как втиснутую между склонами холмов, — мы, как ни странно, вышли на берег маленькой речушки, которая бежала внизу. Речушка называлась Лик и служила для того, чтобы вымывать из города нечистоты. Оказавшись на форуме Феодосия, мы увидели сверху рукотворную реку — один из городских акведуков, который был проложен между двумя холмами и поддерживался при помощи изящных каменных арок. На форуме Константина я увидел самую грандиозную статую в городе, изображающую основателя Константинополя: она была установлена на высоченной колонне из мрамора и порфирита. Бронзовая статуя имела лик Константина в короне из лучей, расходящихся от его головы, так что он казался одновременно и Аполлоном в сияющих лучах, и Иисусом Христом в терновом венце. Забегая вперед, скажу, что никто из местных жителей не смог мне объяснить, в чем именно заключался замысел скульптора.

Стараясь не таращиться на все это с изумлением, я продолжал беседу с управляющим:

— Прекрасно, значит, Восточной империей теперь правят басилевс Зенон и его басилиса Ариадна. А что же тогда произошло на западе?

— Как я уже сказал, Юлия Непота свергли. Некий Орест, бывший полководец. Непоту пришлось бежать в Салоны.

— Подожди-ка. Если не ошибаюсь, Салоны — это как раз то место, куда…

— Naí,— сказал Мирос, кивая и злобно улыбаясь, — то самое место, куда был сослан бывший император Глицерий после того, как его скинул с трона Непот. Не спрашивай меня, почему Непот выбрал именно Салоны в качестве убежища. Так или иначе, давно мечтавший отомстить Глицерий — что неудивительно — убил его.

— Gudisks Himins.

— Ouá, дальше еще того интересней! — Только теперь, заметив, как управляющий чисто по-женски смаковал сплетни, я догадался, что он, должно быть, был евнухом. Он продолжил: — Очевидно, в награду за это Глицерия повысили, превратив из самого незначительного епископа Салон в архиепископа в Италии.

— Liufs Guth! Епископ убил императора, а церковь его возвышает?

Мирос изобразил на лице презрение пополам с отвращением:

— Ну, это ваша порочная Римская католическая церковь. Благочестивый патриарх Константинополя Акакий никогда бы не позволил, чтобы в нашей православной церкви случилось нечто подобное.

— Надеюсь, что нет. Итак, кто же теперь император Рима?

— Сын генерала Ореста. Ромул, которого презрительно называют Августулом.

— Почему презрительно?

— Ну как же — не Августом, а Августулом. То есть маленьким Августом. Маленьким и не совсем августейшим. Ему только четырнадцать лет. Поэтому его отец, так же как это было и с недавно умершим Львом, пока является истинным правителем. Но никто не ждет, что Орест или Ромул Августул будут править долго.

Я вздохнул и сказал:

— Я думаю, это свидетельствует о том, что Римская империя пребывает в страшном хаосе. Императоры порхают туда и обратно подобно майским жукам-однодневкам. Епископы становятся сначала убийцами, а затем архиепископами. Святые сидят на высоких шестах и испражняются на своих последователей…