Уилбур Смит - Ассегай

Она приложила руку к медальону, который снова висел у нее на шее. Вставленный в крышку большой брильянт тускло мерцал в приглушенном свете.

— Это уже не важно. Одна из моих служанок нашла его у меня под кроватью. Должно быть, я обронила его в палатке, а не под деревом.

— Рад слышать. — Он многозначительно посмотрел на журнал. — Ваше высочество что-то искали?

— Нет, в общем-то ничего. Заскучала в ваше отсутствие, вот и думала, чем бы заняться. Отвлеклась на ваш отчет о моей доблести… — она сделала паузу и с едва скрытой усмешкой посмотрела ему в глаза, — на охоте. — Принцесса закрыла журнал и поднялась. — Итак, Кортни, чем собираетесь развлекать меня сегодня? Кого я могу сегодня убить?

— Я нашел для вас леопарда.

— Отведите меня к нему!

Леопард был прекрасен даже после смерти. Великолепный зверь в расцвете сил. Шерсть на спине цвета красного золота, под животом — с кремовым оттенком. Черные пятна, как ожоги от прикосновений пальцев Дианы, богини охоты. Жесткие белые усы. Идеальные зубы и клыки. Крови почти не было. Пуля принцессы догнала леопарда, когда он убегал от останков бородавочника. Догнала и пробила сердце. Укладывая добычу на спину мула, Маниоро шепнул Лойкоту:

— На кого из нас она сегодня нашлет футу?

Леон сделал вид, что не слышит, хотя масаи как раз на это и рассчитывал, и прошел мимо. Маниоро, отчаянно хромая, поплелся за ним.

Вечером принцесса приказала Леону открыть бутылку шампанского «Луи Редерер кристалл» 1903 года из ее запасов. Во время обеда она дважды трогала его рукой под столом, чего раньше никогда себе не позволяла. И самое досадное, что тело отозвалось на ласки ее пальцев. Против воли, но все же отозвалось. Почувствовав это, принцесса улыбнулась, убрала руку и шепнула что-то Хейди. Что именно, Леон не разобрал, а обе служанки захихикали.

Потом, после ужина, принцесса призвала его обычным способом, выстрелив из «люгера» в потолок, когда он только-только заполнил журнал. Убирая документ, Леон поймал себя на странном, извращенном возбуждении, столь легко вызванном этой женщиной.

— Да она и святого Петра совратила бы с пути праведного, — пробормотал он, спеша на зов соблазнительницы.

На следующее утро снова отправились за бородавочниками. Принцесса ехала рядом с Леоном, весело болтала и вела себя совершенно непринужденно, как девчонка. Столь разительная смена настроения не на шутку его обеспокоила — за этим явно крылось что-то недоброе. Ждать ответа пришлось недолго.

— Как же я люблю убивать свиней! Эти африканские весьма занятные, но им далеко до наших немецких диких кабанов.

— У нас есть и другие свиньи, они крупнее и опаснее, — возразил Леон. — Например, лесной кабан, живущий в бамбуковых лесах Абердаре, весит более тысячи фунтов.

— Фи! — Она состроила презрительную гримаску и махнула рукой. — Вообще-то есть одна порода, которая волнует меня больше всех остальных.

— И что это? Что-нибудь редкое? — вежливо поинтересовался Леон, и принцесса звонко рассмеялась.

— Вовсе нет. На островах Полинезии эту породу называют «длинными свиньями». — Он посмотрел на Изабеллу недоверчиво, не желая верить в то, что подсказывала интуиция. — Ну вот, наконец-то поняли. — Принцесса снова рассмеялась. — Я убила их немало, однако пресыщения не наступило — мне хочется еще. Рассказать о первом?

— Как хотите, — произнес Леон внезапно осипшим от ужаса голосом.

— Он служил егерем в одном из императорских поместий. Мне было тринадцать. Я еще была девственницей, но хотела его, а он любил свою жену. Он посмеялся надо мной. Однажды мы отправились с ним охотиться на глухарей. Я подстрелила птицу и послала его подобрать ее и, когда он отошел шагов на десять, выстрелила ему по ногам из обоих стволов. Дробь перебила кости, и ноги держались только на жилах и ошметках мяса. Было много крови. Он умирал от потери крови, а я сидела рядом и разговаривала с ним. Объясняла, почему мне пришлось его убить.

Он умолял о пощаде, не ради себя, а ради своей неряхи-жены и того жалкого щенка, которого она носила в брюхе. Он плакал и просил привести врача, чтобы тот спас его. Я посмеялась над ним, как он когда-то посмеялся надо мной. Умирал почти час. — Ее лицо приняло мечтательное выражение. Некоторое время они ехали молча, потом она с невинным видом спросила: — Вы ведь не разочаруете меня, как тот егерь, не правда ли, Кортни?

— Надеюсь, что нет, мэм.

— Я тоже, Кортни. А теперь, когда мы так хорошо поняли друг друга, я хочу, чтобы вы нашли для меня двуногих свиней. Сделаете это, Кортни?

Леон с трудом справился с рвотным позывом, а когда все же ответил, голос его дрожал:

— Ваше высочество… такая неожиданная просьба… Мне нужно время, чтобы все обдумать. Вы ведь понимаете, что просите меня совершить преступление, караемое смертной казнью?

— Я принцесса. Я защищу тебя от наказания. О том егере, как и о других, меня никто не расспрашивал. Я не какая-нибудь простолюдинка. Я наделена высшим правом и буду твоим щитом. К тому же исчезновения нескольких дикарей никто не заметит. — Она наклонилась и погладила его по мускулистой руке. Леону пришлось сделать усилие, чтобы не отпрянуть и не ударить ее в лицо. — Кортни, эта охота особенная. — От ее низкого, обольстительного голоса его бросало в дрожь. — Пока сам не испытаешь, не поймешь, какое это удовольствие.

Леон глубоко вздохнул, но успокоиться не получалось: от этого безумного чередования бессмысленной, нечеловеческой жестокости и ненасытной похоти кружилась голова, путались мысли. Больше всего на свете ему хотелось сжать ее тонкую шею обеими руками и… Голос рассудка напомнил, что этот инстинктивный порыв прямо противоположен требованиям долга, что его обязанность — любой ценой добыть у нее информацию, а потом использовать ее влияние, чтобы заполучить других клиентов подобного ранга и сделать то же самое с ними. Принцесса — ключ к высшей иерархии германского общества. Ключ, упавший ему в карман совершенно случайно. Он не судья и не палач. Всего лишь винтик в огромной машине британской военной разведки.

В конце концов долг перевесил. Леон взял себя в руки и вместо того, чтобы схватить за горло, сжал ее ладони, улыбнулся и прошептал:

— Конечно, ваше высочество. Я все сделаю, как вы просите. Дайте мне только время на подготовку.

— Сафари заканчивается через шестнадцать дней. Потом мне придется вернуться в Германию. Если вы разочаруете меня, я очень разозлюсь… очень.

Прозвучавшая в голосе угроза заставила его вспомнить молодого немецкого егеря.

В лагерь вернулись еще засветло. Принцесса отправилась в свою палатку — умыться, а Леон поспешил в свою и, вырвав листок из журнала, торопливо написал следующее послание: