Елена Долгова - Камень ацтеков

— Форстер словно канул на дно. Испанских кораблей тоже нет. Добычи нет, чтобы рассчитаться с долгами на Тортуге. Лето вот-вот наступит, бойкая навигация тут до зимы прекращается из-за северо-восточного ветра. Боюсь, что мы только зря тратим время.

— На судне пятьдесят мужчин и десять пушек.

Новый штурман согласился и не продолжил разговора. Доктор Кид во вновь купленном лохматом парике хотел было вставить слово, но тут же замолчал, опасаясь очередной вспышки Баррета.

Все трое, стоя на шканцах, разом думали об одном — высадка и стычка на берегу представлялись соблазнительными, не хватало разве что людей.

— Я был бы рад самому завалящему судну — хотя бы с грузом табака.

— Что твоя кружка? — шепнул Баррету Кид.

— Все в порядке, — вполголоса ответил тот.

Новый штурман, который, как ни странно, обладал интуицией, не расслышал ничего, но все же в душе удивился.

— Можно попробовать молиться. Ты часто молишься, а, Ланцетник?

— Очень, — ответил доктор с рассеянным видом.

— Должно быть, твои молитвы оказались услышанными… Смотри!

Чужой парус приближался в дымке моря.

— Скорее всего, он торопится успеть до закрытия торговой навигации.

— Это «испанец».

— Мы с подветренной стороны — совсем неплохо. Пусть добавят парусов.

Колокол уже ударил, подавая сигнал, засвистела боцманская дудка. Винд опоясался патронташем, сияя девичьей улыбкой и закинув ружье за спину, он карабкался на мачту, чтобы составить компанию впередсмотрящему.

— Ты не забыл? — буркнул вслед Баррет. — Сначала стреляешь по их офицерам, потом по канонирам. В грудь. Я не хочу, чтобы пули летели мимо.

Еще два стрелка из самых метких уже устроились на марсовых площадках. До настоящей абордажной схватки-оставалось не меньше часа. Суда медленно маневрировали при неудобном ветре. На испанской баркентине заметили опасность и понемногу разворачивались боком к противнику.

— На этот раз там мало трусов. Они собираются угостить нас полным залпом из бортовых орудий.

— Не сумеют, черт возьми. Мы зайдем со стороны кормы, или я не капитан.

Припасы из крюйт-камеры, в том числе ярко окрашенные картузы с порохом, уже подняли наверх, и канониры «Синего цветка» устроились возле пушек.

— Уходи отсюда, Генри. Спускайся вниз.

— Погоди немного, Питер. В конце концов, и врачу свойственно любопытство.

— Если тебя продырявит пулей, мы останемся и вовсе без врача.

На нижней палубе устроили временный лазарет. Туда и убрался доктор, меланхолически насвистывая кельтскую мелодию.

Смок, который катил двенадцатифунтовое ядро, от избытка настроения задрал лицо к небу и захохотал.

— Кто долго ждет, тот рано или поздно получает свое.

— Качает, черт, какой уж тут прицел…

Люггер и баркентина оказались бортами друг другу, и в ту же минуту ударили пушки «Синего цветка». Видно было, как на испанском корабле повисла поврежденная часть такелажа.

— У них что — сырой порох?

Одно из вражеский ядер уже на излете задело сапог Смока. Кожа голенища мгновенно побелела от трения.

— Проклятые собаки, — пробормотал он. — Мне не нравится такой расклад, хорошая обувь на Тортуге нынче дорога.

— Перезаряжайте, дураки! — бешено заорал Баррет. — У испанцев больше пушек.

Второй залп атакованных достал-таки «Синий цветок». Новый штурман, от которого в истории не осталось имени, упал и тут же испустил дух. Юнга ждал наготове, он опорожнил в липкую лужу небольшое ведерко с песком.

— Чтобы не скользили башмаки.

Суда уже разошлись, дав бортовой залп, и люггер принялся менять курс, чтобы наверняка зайти с кормы. Брасье внезапно остановился, явно не обращая никакого внимания на опасность. Эта неестественная храбрость не понравилась Баррету:

— Не стой олухом, Ролан. Два года назад ты был трусливее в три раза и разумнее в десять раз.

Зрелище, впрочем, открывалось интересное. Оба судна рассекали зеленую воду, за кормой каждого пенился след. На баркентине, видимо, решили принять рукопашный бой, потому что снова убрали часть парусов, боевая команда собралась на шканцах и приготовила пистолеты.

— Как ты собираешься драться, Брасье? — насмешливо спросил Баррет. — Разве ты не боишься, как полагается ученому парню, который любит не саблю, а перо?

— Нет.

Короткий ответ опять прозвучал так, будто Брасье прислушивался к неслышимым другими звукам. Баррет, впрочем, ломать голову не стал, а наметил про себя обдумать подмеченную странность позднее, когда появится время.

Два судна уже сблизились, абордажные крючья впились в корму баркентины.

Схватка началась. Баррет перепрыгнул на чужие шканцы. Он помнил атакующего Кэллоу, битву на палубе «Святой Маргариты» и теперь словно бы участвовал в той же самой сцене, но с противоположной стороны. Сходство, впрочем, оказалось обманчивым. Огня под ногами не было. Отпор, который получили пираты, поначалу ошеломил даже Баррета.

Смок первым схватился за лицо, из-под широкой ладони верзилы побежали темные капли. Испачканная рука стискивала лицевые кости черепа, словно пыталась удержать нечто, покидающее голову.

— Господи! — пробормотал он и осел на палубу, прямо под ноги товарищей.

Баррет схватился с ближним из противников. Тот бился хорошим клинком — остро заточенной шпагой, но, к счастью для пиратского капитана, владел ею не очень-то умело. Баррет полоснул испанца по шее и тут же перешагнул через мертвого. Схватка вокруг шла с яростью и переменным успехом. Пираты сильно продвинулись вперед, но потом их почти что сбросили со шканцев.

«Драка затягивается, а у меня всего-то пятьдесят человек, включая снайперов на марсовых площадках и тех, кто остался на палубе люггера».

Баррет выхватил из-за пояса пистолет, разрядил его в чье-то бородатое лицо и бросил под ноги, потом проделал то же самое с другим пистолетом. Ружейный залп от левого борта сразил нескольких человек с обеих сторон — должно быть, стреляли не прицеливаясь. Посвежел восточный ветер, волны качали оба судна, которые теперь сцепились намертво. В разгаре схватки кровь на палубе уже не посыпали песком, поэтому в ней отчаянно скользили ноги всех подряд.

Баррет пробился вперед, выискивая чужого капитана. Невысокий испанский офицер нанес удар и слегка задел плечо англичанина, тот развернулся и достал противника саблей.

Вернее, ему показалось, что достал, — удар пришелся в пустоту.

Чужак увернулся с кошачьей, почти сверхъестественной ловкостью и опять перешел в атаку. Баррет фехтовал с упорством отчаяния, но впервые за годы, проведенные на Карибах, не мог поделать ничего. Не помогла даже парочка приемов, которые заведомо считались нечестными.

«Здесь речь идет уже о жизни, а не о красивой победе на удивление дуракам».