Елена Долгова - Камень ацтеков

Испанец потеснил пиратского капитана и прижал его к борту. Позади Баррета беспокойно колыхались зеленые волны, перед самым лицом опасно сверкал металл.

«Он будто и не устал и напирает все сильнее. Черт возьми, он меня сейчас убьет».

Новый выпад распорол рукав рубашки, второй вскользь задел щеку, третий достал грудь — нанес обширный, но не очень глубокий порез.

Четвертый пришелся в горло. Напоследок Баррет видел короткий высверк клинка, потом ощутил болезненный укол пониже подбородка. Острие чужого оружия, вместо того чтобы погрузиться в шею, пошло куда-то вниз, царапая кожу, и он заставил себя уклониться.

Пятого удара никто не нанес.

Противник лежал, косо завалившись на бок. Измотанный схваткой Баррет сначала убедился, что живых врагов вокруг нет, потом сел прямо на палубу, на грязные, липкие доски.

Пахло морем и кровью. У испанца оказалась пробита голова. «Должно быть, это сделали наши стрелки на марсовых площадках». Как ни странно, даже с такой раной испанский капитан умер не сразу. Он смотрел мимо противника, куда-то в сторону, остановившимися, но еще живыми, широко распахнутыми глазами. Там, куда умирающий повернул свое лицо, стоял Ролан Брасье — мокрый от пота, загорелый до черноты, в распахнутой рубашке. Он совсем не пострадал и даже не выглядел напуганным.

Испанец медленно отвел взгляд и попытался что-то сказать Баррету, но в этот миг умер. Жутковатый переход в вечность англичанин запомнил отчетливо — только что напряженное лицо раненого расслабилось и сделалось плоским, невыразительным.

— Виват, капитан, отличная получилась схватка! — сухо рассмеялся Брасье.

— Дерьмо, а не драка. Меня почти убили.

Баррет поднялся и вытер саблю об одежду мертвеца.

— Что с остальными?

— Победа.

— Распорядись, чтобы пленных загнали в трюм.

Винд уже спустился с мачты «Синего цветка» и теперь в сильнейшем возбуждении приплясывал на палубе:

— Какой был выстрел, капитан! Какой отменный выстрел, клянусь бородой дьявола!

«А ведь это Джо меня выручил».

Рана на шее оказалась простой царапиной, Баррет приложил к ней скомканный кружевной галстук, потом потрогал ладанку с изумрудом — она оказалась на месте.

В грязи среди мятого, сломанного и спутанного такелажа осталась лежать четверть команды люггера — тела, пробитые мушкетными пулями, с колотыми ранами в живот и грудь.

— Надеюсь, хоть груз будет стоить того. Что они везли?

— Табак и имбирь.

Добычу с баркентины спешно перегружали на «Синий цветок». Доктор Кид тщательно и аккуратно занимался раненым лицом Смока.

— Что у него?

— Рассечены скула, бровь и надбровье. Выбит правый глаз.

Смок от боли взревел наподобие быка, привычный ко всему пиратский врач равнодушно делал свое дело.

— Ты можешь кричать или молчать — результат от этого ни на толику не изменится.

— Не огорчайся, Том, — утешил друга Винд. — За глаз тебе заплатят из общей доли целых сто реалов.

— Без правого глаза я стану плохо стрелять, прощай навсегда моя ружейная меткость.

— Бедняга, ты и так был никудышный стрелок. Вся твоя сила — не в голове, а в руках.

Четвертую часть товаров уже перетащили на люггер. Винд смеялся, бесшабашно и слишком громко, — должно быть, сказывалось прошедшее нервное напряжение, но доктору Киду почудилось, что он уловил запах спиртного.

— Ты где-то подцепил ром?

Вопрос так и остался без ответа. Кровь на палубе баркентины обильно засыпали песком — ноги больше не скользили ни у кого. Закричали запертые в трюме пленники. Похоже, там вспыхнула скоротечная драка. За месяцы, проведенные в Картахене, Баррет привык к беглой кастильской речи. Сейчас он отчетливо уловил несколько распространенных бранных слов, обращение к Господу и фразу, смысл которой сводился к самым черным опасениям.

— Как мы отделаемся от этих псов?

Питер равнодушно выслушал вопрос Брасье и махнул рукой в сторону Эспаньолы.

— Высадим на берег. Двоих я выберу сам — этих оставим на судне для простой работы. Мы потеряли десять человек, Ролан, а это очень плохо. Пусть бездельники из Санто-Доминго хотя бы моют палубу.

— Сколько мы сегодня заработали?

— Сначала надо продать груз на Тортуге, и это может оказаться не так уж выгодно. Потом двести реалов пойдет на починку, двести Ланцетнику на лекарства, пятьсот нашим раненым, в том числе сотня Тому, остальное делим на сорок пять равных частей. Пять частей я беру себе, потому что так мне нравится. Сорок выживших, в том числе и ты, берут себе по одной части. Ты хочешь поспорить насчет такого соглашения?

— Нет.

— Тогда пойди и займись делом.

— Выпускайте по одному испанцев.

Первый пленник, крепкий мужчина лет тридцати, видно, не слишком-то боялся, а это сразу не понравилось Баррету.

— Жаль, что у нас нет времени на то, чтобы выбивать из упрямцев деньги. Мне жаль высаживать его на берег задарма. Кто там следующий?

— Он ранен.

— Куда?

— В шею и в правую руку. Кость сломана.

— Не годится, отставь в сторону.

Третьей оказалась женщина — худая, смуглая, некрасивая испанка. Воротник черного платья доходил ей до подбородка, накидка покрывала волосы и плечи.

— Как вас зовут, сеньорита?

— Лусия де Саланова.

— Лусия? Возьмите каноэ, парни, и немедленно высадите ее на берег. Пусть идет куда хочет.

Кид устроился рядом с Барретом, при этих словах капитана он стащил свой парик вместе со шляпой и вытер лысину платком.

— Ты сегодня вежливый, Питер.

Четвертым был мулат, раб одного из пассажиров испанского судна, Баррет приказал отвести его в сторону.

— Парень сгодится. Может быть, хозяин захочет его выкупить? А впрочем, его мнение не имеет значения — мне нужен человек, чтобы убирать грязь на судне. Кто там еще?

— Мальчишка.

— Отведи его Раймонду — пусть хотя бы моет посуду. С меня хватит. Сеньориту живо высадить на берег, остальных я отпущу, как только найду время.

Баррет говорил по-английски. Пленники, которые мало что поняли, со страхом смотрели на врагов, но капитан люггера уже забыл о них.

Он перебрался на свой корабль. Оба судна до сих пор оставались скрепленными при помощи абордажных крючьев.

— Раймонд, подай бутылку рома.

— Есть только банановая водка, хозяин.

— Неси ее.

— Бочонок слишком велик, чтобы я носил его ради какой-то кружки.

— Тогда нацеди мне одну обычную порцию.

Он принял от слуги напиток, опрокинул его в горло и закашлялся.

Кид с изумлением смотрел на друга, а Баррет не мог оторвать глаз от поверхности сосуда.

Глина стремительно чернела.

— Тут что-то происходит. Это безобразие неспроста.

Восточный ветер приутих. Качка уменьшилась, тропическое небо оставалось безмятежно чистым. Питер отчетливо видел всех — ироничного Брасье, лысого Ланцетника без парика, широкую лоснящуюся физиономию Раймонда, искаженные страхом лица испанских пленников, Тома с перевязанным глазом (кровь уже проступила сквозь полотно).