Маргарита Свидерская - Радуга Над Теокалли

Иш-Чель, сдерживая обиду, проглотила слезы и поплелась к выходу.

«Опять он ничего не понял! Опять он груб! Опять! Как же я ненавижу его! Почему он не хочет принять мои слова благодарности? Что плохого я сделала?! Что ему еще нужно?! Я же сама пришла к нему! Никогда больше я не позволю ему меня унизить!»

Пытаясь найти спасение от духоты, Иш-Чель грустно поплелась к берегу озера. Ночь уже вступила в свои права, и дневная жара постепенно отступала. Тихо шептал ночной ветерок, он ласково обдувал разгоряченное тело женщины, даря ей долгожданную прохладу. Вдали был виден засыпающий Теночтитлан, в котором, кое-где, вспыхивали и гасли огоньки.

Луна весело шагала по небу.

Мир и тишина не успокоили Иш-Чель — ей ещё больше захотелось плакать. Плакать горько, навзрыд, сдирая с себя одежды. Слезы злости на саму себя застилали ей глаза и, смотря сквозь них, она понимала, что очень долго видела окружающий мир через их искаженную прозрачность. Простое упрямство, а временами и насмешки Амантлана отталкивали её, не давали возможность правильно расценить его поступки. За напускной похвальбой и безразличием он прятал глубоко в себе ту безграничную любовь, о которой она давным-давно просила свою богиню-покровительницу. Как долго она шла к своей любви!

«Амантлан, душа моя, любовь моя, почему я не увидела какое у тебя огромное сердце, сколько в нем доброты! Я виновата в том, что ты не хочешь мне верить и гонишь меня от себя… Как же мне доказать тебе свою любовь?..»

— Тебе не холодно, женщина? Ах да, совсем забыл, ты вышла, чтобы остудить свой пыл!.. — совершенно неожиданно за ее спиной возник Амантлан. Как всегда спокойный, уверенный, насмешливый.

Она попыталась уйти, но он преградил ей дорогу, и это не входило в его планы. Невольно Амантлан попытался удержать её, властно остановив, удерживая обеими руками за плечи. Он держал её на расстоянии и внимательно смотрел на выражение лица, взгляды их встретились.

Она резко повернулась к нему спиной, зная, что совершенно не владеет собой, пытаясь скрыть смущение и обиду. Его большие руки легли на её бедра, и Иш-Чель казалось, что на ней нет одежды, так жгли они своим теплом ее кожу. Амантлан властно, но нежно притянул к себе женщину, догадываясь о её смущении, и она ощутила спиной тепло его обнаженного тела.

Он обнимал её очень осторожно, замерев и боясь вспугнуть счастливое мгновение, поражаясь и удивляясь своей смелости. Руки налились тяжестью — он стремился не дать им воли, а кровь гулкими ударами стучала в сердце, равномерно отмеряя каждый миг внезапного счастья.

Иш-Чель закрыла глаза и отдалась этой, она смела надеяться, нерешительной ласке. Она первая устала ждать и, страшась сделать что-то не так, но уж лучше делать, потому что ожидание пугало её больше, и было до невозможности томительным. Ощущая дрожь в руках, накрыла его руки своими. Тут же Амантлан попытался разжать и отнять свои руки и изумился, получив стойкое сопротивление в ответ, а затем еще более решительные действия.

Женщина настойчиво потянула его руки вверх к груди и накрыла их ладонями, ощутив, что дрожит не только она. Дрожь била Амантлана, он огромным усилием воли пытался успокоиться, но тело уже отказывалось повиноваться усилиям разума.

Робко Иш-Чель наклонила голову ему на грудь, обдавая ароматом своих шелковистых волос. Она чувствовала, что они оба испуганы своей смелостью. Но лавина чувств вырвалась из своего долгого заточения и стремительно неслась, увлекая их и оглушая, не оставляя дороги назад. Амантлан прижался к ее волосам и, покрыв поцелуями, ощутил под своими жаркими губами её шелковистую кожу, по-прежнему боясь ошибиться; но женщина сама повернулась к нему и обвила тонкими руками его шею. Она была уверена в себе и боялась, что он не поймет, не почувствует её жажды, и они вновь возвратятся к старому.

Потом Иш-Чель подняла к нему лицо, и смело встретила его вопрошающий взгляд. Амантлан из последних сил сдерживал себя, удивляясь, как еще дышит. Он смотрел на любимую женщину, пытаясь отыскать в ее лице покорность судьбе, так ненавистную ему, но видел только безграничную любовь в её нежном и призывном взгляде. Стараясь запомнить, каким это прекрасное лицо может быть в минуты страсти, мужчина легко читал в её глазах, что именно он единственный и желанный. И тогда, продолжая не верить в своё счастье, осипшим от напряжения голосом, он спросил, осторожно приподняв за подбородок ещё выше её голову, чтобы каждая черточка дорогого лица была освещена лунным светом:

— Иш-Чель… — он впервые назвал её по имени, — Ты это делаешь по доброй воле?.. Не лги себе, дорогая… Только всю без остатка я смогу тебя принять… Не мучь меня, женщина, ещё всё можно остановить…

Руки Иш-Чель взяли его лицо, словно чашу, и ласково притянули к своим открывающимся навстречу губам. Амантлану показалось, что его сердце остановилось, а их обоих окутала мгла. Свершилась его мечта.

Вот он легко коснулся полу раскрывшихся слегка дрожащих губ, оставляя Иш-Чель последнюю возможность его оттолкнуть, увернуться от того ошеломляющего натиска, который он обрушил через мгновение на них. Губы его были сильными и властными, а поцелуй поначалу напоминал штурм городской стены. Казалось, он боялся быть отвергнутым, и потому стремился захватить противницу, лишить её всякой возможности сопротивляться.

Но сопротивления не было, губы женщины, сладкие и нежные, послушно подчинились ему и стали отвечать взаимностью на любое его движение. Её язычок быстро обежал контур его губ, задержавших свой натиск, чем ещё больше взвинтил огонь желания. Амантлан пил и пил её поцелуи, но голод неудовлетворенности не покидал его. Им обоим уже было мало тех горячих объятий из сплетенных тел и сомкнутых рук, когда он осторожно отстранил от себя едва дышавшую женщину:

— Подожди, Иш-Чель…

— Нет, Амантлан, не смей меня бросать! — слабо запротестовала Иш-Чель, испуганно смотря на него горящими глазами, он ласково улыбнулся, удивляясь и не веря своим ушам:

— Как ты могла подумать такое, мы же только нашли друг друга… — Иш-Чель еще крепче прижалась к его груди, сцепив руки у него за спиной. Её губы покрыли мощную грудь лёгкими поцелуями, которые ожогами горели, призывая его к более решительным действиям.

— Иш-Чель, звезда моя, любовь моя! Остановись… Мы не можем здесь…

— Почему?.. — она опустилась на землю и притянула его к себе, держась за набедренную повязку.

— Пойдём в дом… — пытался он её остановить, но, увлёкшись в погоне за нежными губами, вынужден был опуститься рядом с ней. Она плавно освобождалась от своих одежд, её лукавый смешок был правдивым ответом:

— А у тебя хватит сил дойти туда, любимый?..