Бернард Корнуэлл - Добыча стрелка Шарпа

Шарп притаился под аркой. Преследователи, если его кто-то преследовал, должно быть, ошиблись с поворотом, потому что в переулке было тихо. Шарп неспешно перезарядил ружье, делая все на ощупь и не думая о пулях и порохе. Мысли вертелись вокруг другого: зачем Лависсеру охранять дом, как крепость? Потому что там золото? Но самый бдительный часовой, неся службу из ночи в ночь, устает и теряет бдительность. Часовые отвлекаются. Дремлют. Думают о женщинах. И забывают о врагах. А люди в доме на Бредгаде были настороже. Они ждали. Готовились. Значит, случилось что-то такое, что заставило Лависсера насторожиться. Что-то новое.

Было в этой странной ночи и еще кое-что. Что-то, показавшееся поначалу забавным, но теперь представшее в ином, зловещем, свете. Шарп забил шомполом последнюю пулю, огляделся, вышел из-под арки и повернул на юг. Справа все еще гудели пожары, и усталые люди качали воду, которую подвозили в бочках со стороны бухты. Напора не хватало, струи получались вялые и едва доставали до огня, но тут, к счастью, начался дождь, и пожарные воспряли духом.

Шарп открыл дверь. Он сильно сомневался, что Сковгаард вернулся домой, и надеялся, что Астрид уснула. Прошел в кухню. Отыскал в темноте фонарь и трутницу. Спустился вниз. Аксель Банг все еще храпел на мешках. Шарп поставил на пол фонарь, положил ружье, взял за грудки приказчика, встряхнул, как терьер трясет крысу, и для верности стукнул о ящик. Банг вскрикнул от боли, открыл глаза, мигнул и уставился на англичанина.

– Где он, Аксель? – спросил Шарп.

– Не понимаю, о чем вы говорите! Что происходит? – Приказчик еще не проснулся.

Стрелок шагнул к нему и влепил смачную пощечину.

– Где он?

– Вы что, рехнулись!

– Может быть.

Шарп швырнул его на ящик и, придерживая одной рукой, прошелся по карманам датчанина. То, что он искал, то, что боялся найти, обнаружилось в заднем кармане мундира. Золотые гинеи. Славные кружочки со святым Георгием, новенькие, блестящие, недавно отчеканенные. Стрелок выгреб их и одну за другой разложил на ящике. Банг захныкал.

– Ублюдок. Продал хозяина за двадцать гиней, а? А почему ж не за тридцать серебреников?

– Вы сумасшедший! – Приказчик попытался сгрести монеты.

Шарп остановил его хуком в челюсть.

– Рассказывай, Аксель.

– Мне нечего рассказывать.– По подбородку датчанина стекала тоненькая струйка крови.

– Нечего? Ты отправился в церковь со Сковгаардом, а вернулся без него. Ты пьян как сапожник, и у тебя карманы трещат от золота. Принимаешь меня за дурака?

– Я торговал. Продал кое-что.– Банг утер разбитые губы.– Мистер Сковгаард не возражает. Говорю вам, я продал кое-что.

– Что?

– Немного кофе. Кофе и джут.

– Нет, Аксель, ты принимаешь меня за дурака. – Шарп достал из кармана нож.

– Я ничего не сделал! – уперся Банг.

Шарп улыбнулся и открыл лезвие.

– Кофе и джут, говоришь? Нет, Аксель, ты продал душу. И сейчас расскажешь, как это сделал.

– Я говорю правду!

Шарп в третий раз швырнул его на ящик и, наклонившись, приставил лезвие к левому глазу.

– Начнем с этого, Аксель. Глаз выскочит сам. Сначала будет почти не больно. Левый, потом правый. А потом я насыплю в глазницы соли. Вот тогда ты закричишь.

– Нет! Пожалуйста! Не надо! – завопил Банг и даже предпринял попытку оттолкнуть англичанина трясущимися руками.

Шарп прижал лезвие, и приказчик завизжал, как кастрированный поросенок.

– Нет!

– Рассказывай, как все было. Мне нужна правда. Правда в обмен на глаз.

Рассказ получился не совсем связный, потому что Банг отчаянно пытался оправдаться. Мистер Сковгаард, сказал он, предал Данию. Мистер Сковгаард поставлял сведения британцам, а разве Британия не враг Дании? И вообще, Оле Сковгаард скупец и скряга.

– Я работаю на него уже два года, а он ни разу не добавил жалованья. У человека должны быть перспективы.

– Продолжай.– Шарп подбросил ножичек, и приказчик затаил дыхание. Лезвие сверкнуло, нож перевернулся в воздухе и упал на ладонь.– Я слушаю.

– Мистер Сковгаард поступал неправильно. Он предал Данию.

Аксель всхлипнул – не потому что Шарп сделал ему что-то, а потому что увидел Астрид. Закутавшись в зеленый халат, она стояла у лестницы с винтовкой в руках. Проснувшись от криков Банга, она, видимо, решила, что на склад пробрался вор.

– Что случилось? – спросила женщина, глядя на Шарпа.

Он пожал плечами.

– Аксель рассказывает, как продал твоего отца за двадцать золотых монет.

– Нет! – запротестовал приказчик.

– Не ври мне! – заорал Шарп, испугав как Астрид, так и Банга.– Говори правду, паскуда!

Правда выходила из Банга неохотно и выглядела отвратительно. Какой-то человек убедил приказчика, что его патриотический долг состоит в том, чтобы выдать Сковгаарда.

– Это все ради Дании! – упорствовал он, уверяя, что долго мучился, но боль мук, похоже, облегчило обещание золота, и когда Сковгаард предложил сходить на молитву, Банг известил своего нового друга, где и когда тот сможет найти «британского агента». В назначенное время возле церкви их поджидала карета, и все похищение не заняло и минуты.

Астрид побледнела и только молча смотрела на Банга, все еще не веря услышанному.

– Итак, Аксель, ты продал его, а потом отметил это событие джином?

– Мне сказали, что так будет легче,– с грустью признался приказчик.– Я не знал, что это джин.

– А чем, по-твоему, тебя собирались угостить? Молоком человеческой доброты? – Шарпа так и подмывало ткнуть ему ножом в глаз, но он сдержался и, дабы не поддаться искушению, отступил.– Значит, ты сдал мистера Сковгаарда Лависсеру?

– Я не знаком с майором Лависсером,– уперся Банг, как будто это обстоятельство делало его поступок менее омерзительным.

– Да, ты продал отца Астрид этому человеку. Я был там час назад. Его дом охраняется, как пограничная крепость. Ты предал его в руки французов.

– Я передал его датчанам!

– Французам, чертов болван! И одному только Богу известно, что они сейчас с ним делают. Если помнишь, в прошлый раз ему вырвали два зуба.

– Они обещали, что не сделают ему ничего плохого.

– Жалкий мерзавец.– Шарп посмотрел на Астрид. – Хочешь, я убью его?

Она покачала головой.

– Нет, нет.

– Зря, он это заслужил.

Стрелок вытащил упирающегося приказчика во двор и запер в каменной конюшне с плотной дверью и увесистым замком. Потом осмотрел оставленную на ночь во дворе ручную тележку, в которой лежало восемь неразорвавшихся снарядов. Опасности они, наверно, не представляли, но Шарп решил, что утром вытащит запалы и на всякий случай польет заряды водой. Вернувшись в дом, он сгреб монеты, отправил их себе в карман и поднялся по лестнице.

Астрид дрожала, хотя в комнате и не было холодно.