Елена Первушина - Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

При Дворе тогда господствовали самые поэтические и романтические настроения. Все были уверены, что пара прекрасно подходит друг к другу, — ведь ее выбирала сама Екатерина, что они не могут не полюбить друг друга — страстно и безоглядно. И дети послушно влюбились друг в друга.

Варвара Голицына, ставшая фрейлиной Елизаветы, рассказывает, как весело они жили в Царском Селе. Бабушка Екатерина не заставляла детей участвовать во всех светских мероприятиях, предоставляла им свободу, и они резвились в свое удовольствие.

Голицына вспоминает: «Утром мы всегда гуляли втроем: и муж, и жена одинаково желали меня видеть. Если супруги слегка ссорились между собой, — меня звали быть судьей. Помню, что после одной из их размолвок они приказали мне прийти на следующее утро в семь часов в нижний этаж дворца, в комнаты моего дяди, выходившие в парк. Я отправилась туда в назначенное время. Оба они вышли на террасу. Великий князь влез через окно, велел передать стул, вылез, заставил меня выскочить в окно, — словом, проделал все, чтобы придать обычному делу вид приключения. Они схватили меня за руку, отвели в бывший Эрмитаж в глубину сада, там усадили на стол, и заседание было открыто. Оба говорили одновременно. Приговор состоялся в пользу великой княгини, которая была совершенно права. Великому князю надо было признаться в своей неправоте, что он и сделал. Покончив с серьезным делом, мы очень весело отправились гулять».

К свадьбе Александра и Елизаветы в Царском Селе был закончен Александровский дворец. Они охотились на Дудергофских горах, собирали землянику, забирались на вершину Лысой горы, катались на крестьянской телеге, навещали финских колонистов, живших рядом с Царским Селом.

Великий князь Александр Павлович

Наверное, Александру и Елизавете казалось, что такая веселая беззаботная жизнь продлится вечно. Если это так, то они забыли, что живут при Дворе, полном подводных течений и хищников, которые тем безжалостней, чем беспечней и наивней жертва. И Двор не замедлил напомнить им о себе.

Голицына рассказывает: «Удовольствиям не было конца. Императрица старалась сделать Царское Село как можно более приятным. Придумали бегать взапуски на лугу перед дворцом. Составилось два лагеря: Александра и Константина, различавшиеся с помощью розового и голубого флагов с серебряными, вышитыми на них инициалами. Как и полагалось, я принадлежала к лагерю Александра. Императрица и лица, неигравшие, сидели на скамейке против аллеи, окаймлявшей луг. Прежде чем пуститься бежать, великая княгиня Елисавета вешала свою шляпу на флаг. Она едва касалась земли, до того была легка; воздух играл ее волосами. Она опережала всех дам. Ею любовались и не могли достаточно наглядеться на нее.

Великий князь Александр Павлович

Великая княгиня Елизавета Алексеевна

Александровский дворец. Современное фото

Эти игры нравились всем, и в них охотно принимали участие. Императрица, которая была олицетворенная доброта, заметила, что камергеры и камер-юнкеры, дежурившие при ней два раза в неделю, с сожалением расставались со своей службой. Она позволила им оставаться в Царском Селе сколько пожелают, и ни один из них не оставлял его в продолжение всего лета. Князь Платон Зубов принимал участие в играх. Грация и прелесть великой княгини Елисаветы производили на него сильное впечатление. Как-то вечером, во время игры, к нам подошел великий князь Александр, взял меня и великую княгиню за руки и сказал:

— Зубов влюблен в мою жену.

Эти слова, произнесенные в ее присутствии, очень огорчили меня. Я сказала, что для такой мысли не может быть никаких оснований, и прибавила, что, если Зубов способен на подобное сумасшествие, следовало бы его презирать и не обращать на то ни малейшего внимания. Но было слишком поздно: эти злосчастные слова уже задели сердце великой княгини. Она была сконфужена, а я чувствовала себя несчастной и пребывала в беспокойстве: ничто не может быть более бесполезно и опасно, чем дать заметить молодой женщине чувство, которое должно непременно ее оскорбить. Чистота и благородство души не позволят ей его заметить, но удивление сменится неловкостью, которую можно истолковать в неблагоприятном для нее смысле».

Об этом происшествии доложили Павлу. Он пришел в бешенство. Екатерина также узнала о «шалостях» своего фаворита и выставила его из Царского Села. Но на отношения Александра и Елизаветы легла тень. Александр, много лет находившийся «между двух огней» — между Екатериной и Павлом, поневоле стал недоверчивым и всегда подозревал худшее. Лето их любви с Елизаветой кончилось. Наступила осень — преждевременная и с каждым днем все более холодная и ненастная.

Император Александр I и Елизавета Алексеевна

Александр оставался любимцем Екатерины, а значит — всего Двора, а благодаря стараниям придворных поэтов и речеписцев — любимцем всей России. Правду сказать, его было за что любить — красив, как ангел: высокий, стройный, белокурый и голубоглазый, изящный и любезный. «К противочувствиям привычен, в лице и жизни арлекин», — писал о нем Пушкин в одной из своих эпиграмм. Может, это было и правдой и жизнь «на два лагеря» приучила Александра к лицемерию. Но и Павел, и Екатерина великолепно умели «читать» людей, и, чтобы обмануть их, нужно было быть превосходным лицемером, а это только придавало Александру обаяния. Неслучайно позже Вяземский скажет о нем: «Сфинкс, не разгаданный до гроба», а Наполеон называл его «изобретательным византийцем».

Александр никогда не чурался женского общества. Но, по мнению Адама Чарторыйского, польского аристократа, который был близок к российскому императору Александру I, входил в его «негласный комитет», занимал пост министра иностранных дел Российской империи, чаще всего дело ограничивалось легким кокетством с обеих сторон. «Такого рода отношения особенно нравились Александру, и он всегда был готов посвящать им немало времени, — пишет Чарторыйский. — Лишь в очень редких случаях добродетели дам, которыми интересовался этот монарх, угрожала действительная опасность».