Елена Первушина - Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

Имп[ератор] пожелал, чтобы танцевали экосезы, я танцевала с господином] У[варовым], Vosdu занял место напротив нас и оставался там <���от начала до конца> в продолжение всего тура экосеза; я была ни жива ни мертва, я так смутилась от счастья, что предпочла бы провалиться сквозь землю. Мне было очень неловко танцевать на глазах у Vosdu, это было впервые и столь открыто, мне случалось танцевать в самых разных ситуациях, но на сей раз это было поистине очаровательно. И все же я была сердита на то, как Vosdu смотрел на всех мелькавших перед ним женщин, он всех их разглядывал, не пропустил ни одной. После экосеза, который я танцевала перед Vosdu, я пошла к своему месту, начали другой, очень длинный, в котором я была так низко, что, лишь поднимаясь, успела испытать тысячу разнообразных чувств. Сначала то, как Vosdu разговаривал, смеялся и рассматривал танцующие пары, рассердило меня (с Унг[ерном]), затем движение, быть может, непроизвольное, преисполнило меня гневом против него. Взгляды его уже не казались мне столь нежными, я их избегала, а когда я стала танцевать, он исчез, этот бесконечный экосез длился еще так долго, что я решила, что он уехал, и, немного отдохнув, объявила, что намереваюсь уехать, как тут увидела его входящим в зал с видом на редкость равнодушным. Вскоре после того я выскользнула из зала, однако мой последний взгляд все же невольно упал на него. Я возвратилась к себе в странном состоянии. [Я была] рада, что мое предчувствие меня не обмануло, счастлива, что видела его, но в то же время недовольна, как мы бываем недовольны избалованным ребенком, которому в глубине души прощаем, не в силах противиться его обаянию»; «Очень плохо. Три первых недели в слезах, архиплохие. Я полагала все конченым, но в воскр[есенье] 8 марта, идя к обедне, [увидела его,] вид потерянный, волосы в беспорядке, не сводил глаз с Имп[ератора], при выходе Vosdu пытался смотреть, стоя за группой камергеров и затем в Кавалергардском зале»; «В карауле, милый взгляд проходя, я смешалась, его голос взволновал меня до глубины души. Angebrannt [воспламенена], думала только о нем; весь день провела в мечтаниях о любви, утром не выходила вовсе, чтобы не встречать тех, кого невозможно выносить».

Почти как в стихотворении Генриха Гейне в переводе Лермонтова:

Но, кажется, эта любовь не осталась «безмолвной». Перед уничтожением Николай I предоставил возможность прочесть дневники и письма своей супруге Александре Федоровне, которая после знакомства с ними записала в своем дневнике: «Если бы я сама не читала это, возможно, у меня оставались бы какие-то сомнения. Но вчера ночью я прочитала эти письма, написанные Охотниковым, офицером-кавалергардом, своей возлюбленной, императрице Елизавете, в которых он называет ее ma petite femme [„моя женушка“], mon amie, та femme, mon Dieu, ma Elise, je t'adore [„мой друг, моя жена, мой Бог, моя Элиза, я обожаю тебя“] и т. д. Из них видно, что каждую ночь, когда не светила луна, он взбирался в окно на Каменном острове или же в Таврическом дворце, и они проводили вместе 2–3 часа. С письмами находился его портрет, и все это хранилось в тайнике, в том самом шкафу, где лежали портрет и памятные вещи ее маленькой Элизы (младшей дочери Елизаветы Алексеевны. — Е. П.) — вероятно, как знак того, что он был отцом этого ребенка».

Николай Михайлович полагал, что Охотникова убили по приказанию великого князя Константина, брата Александра Михайловича. Его якобы ударили кинжалом, когда он выходил из театра, и от полученной раны он скончался. Но историк Ольга Эдельман, которая и разыскала в архиве записки Елизаветы, считает, что такое нападение, случись оно на самом деле, неизбежно вызывало бы бурную реакцию в обществе. Однако современники словно не заметили такого события. Она пишет: «…никто почему-то не задумывался о явной недостоверности эпизода с ударом кинжалом. На этот счет не существует никаких свидетельств современников, а ведь речь идет не о средневековой Венеции или гангстерском Чикаго: нападение на кавалергардского офицера в центре Петербурга было бы случаем чрезвычайным (трудно вспомнить хотя бы один пример уличного нападения на представителя аристократии в ту эпоху) и не могло бы пройти незамеченным, даже если бы истинная подоплека его, касающаяся императрицы, и осталась в тени. Одновременно существуют подлинные документы о том, что Охотников был болен чахоткой, по болезни провел лето 1805 года в своем имении и не смог вернуться в срок на службу из-за горлового кровотечения, а осенью 1806 года подал прошение об отставке „за грудной болезнью“». Столь же недостоверным кажется ей и другой рассказ Николая Михайловича, якобы извлеченный им из записок некого гувернера, о том, что умирающего Охотникова тайно навестила его возлюбленная: «Даже беглое знакомство с „рассказом гувернантки“ заставляет усомниться в его достоверности. Он не только содержит подробное описание сцен, которых никто посторонний видеть не мог, не давая при этом никаких сведений о самой этой гувернантке, но и написан стилем, решительно не свойственным первой половине XIX века. Многословный, сентиментальный и мелодраматичный текст этот совершенно явно принадлежит литературной традиции поздней викторианской эпохи. Представляется очевидным, что сочинен он был самим Николаем Михайловичем, который хотел поведать то, что знал из родственных преданий, но сделать этого прямо не мог и завуалировал мнимым рассказом мифической гувернантки. Таким образом, мы имеем дело со слухами, бытовавшими в семье Романовых».

На самом деле, скорее всего, Охотникова убила скоротечная чахотка. Он скончался 30 января 1807 года в возрасте 25 лет, а маленькая великая княжна Елизавета — в следующем, 1808 году.

1812 год. Войска Наполеона, разграбившие Москву, не пошли к Петербургу. На долю петербуржцев выпало другое испытание: провожать в бой своих детей, мужей, братьев и отцов и ждать известий от них. Пушкин позже напишет:

Александр был вместе со своей армией. Он получил известие о вторжении наполеоновских войск в Россию 12 (24) июня 1812 года на балу у генерала Беннигсена в имении Закрет под Вильной. А где в этот момент находилась Елизавета Алексеевна?