Елена Первушина - Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

Кстати, именно Чарторыйскому молва приписывала роман с Елизаветой Алексеевной и отцовство Марии — ее старшей дочери. Об этих слухах узнали в императорской семье. Чарторыйского отправили в Италию, а маленькая принцесса через год умерла.

Адам Чарторыйский

Среди первых фавориток еще великого князя называли Софию Сергеевну Всеволожскую, дочь генерал-поручика Сергея Алексеевича Всеволожского от брака с фрейлиной Екатериной Андреевной Зиновьевой. В 1896 году 19-летняя Софья родила внебрачного сына Николая, которому дали фамилию Лукаш. Молва приписывала отцовство Александру. Позже Николай Лукаш сделал военную карьеру, участвовал в войне 1812 года и в заграничном походе, стал полковником и военным прокурором при Тифлисском губернаторе и в итоге, уже в весьма преклонном возрасте, принимал участие в суде над Чернышевским. Софья же вышла замуж за Ивана Сергеевича Мещерского, родила ему пятерых детей, много занималась благотворительностью, была председательницей дамских попечительских комитетов о тюрьмах в Петербурге, работала как переводчица в Библейском обществе, сама написала несколько религиозно-нравственных сочинений. С Александром она переписывалась до конца его дней.

Софья Сергеевна Мещерская

Ее внук, A. B. Мещерский, вспоминал: «Она была женщина строгой жизни, очень приятной наружности; ее все любили и уважали, но и немного побаивались. Она имела обыкновение высказывать свои мнения без околичностей и всем говорить правду в глаза, что не всегда нравилось, но к чему все привыкли и что придавало этой замечательной старушке особую оригинальность». И рассказывает, что «одной из самых интересных была ее переписка с императором Александром I в то время, когда он был под сильным влиянием мистицизма… К великому нашему сожалению, она перед самой смертью своей сожгла эту переписку… объяснив, насколько я помню, свой поступок близким именно тем, что никто не достоин читать эти письма». Внук полагает, что речь в письмах шла о религиозных вопросах и бабушка убеждала Александра отказаться от увлечения мистицизмом. В кабинете ее хранился портрет Александра, впрочем, так было и во многих других кабинетах ее современниц и современников.

Многие девицы и дамы и в России, и за рубежом мечтали обратить на себя внимание Александра. Но главной любовью в его жизни была, по всей видимости, Мария Нарышкина (в девичестве Четвертинская).

Прекрасная полячка, дочь вельможи, убитого во время восстания Тадеуша Костюшко за слишком явно выраженную симпатию к России, родилась в Варшаве в 1779 году и приехала в Россию с мачехой и сестрами по приглашению самой Екатерины II. Мария выросла настоящей красавицей, ее взяли ко Двору, она получила шифр Елизаветы Алексеевны, став ее фрейлиной. Но во фрейлинах проходила недолго, уже через год, в 1795 году, ей нашли мужа — 31-летнего богача гофмейстера Дмитрия Нарышкина. В обеих столицах считали, что это прекрасная пара. «Между мужчинами, — писал Булгарин в своих воспоминаниях, — никто не мог сравняться с стариком Л. А. Нарышкиным и его сыновьями Александром и Дмитрием Львовичами… Оба брата были прекрасные мущины, истинно аристократической наружности. Род Нарышкиных отличался и красотою телесного, и добродушием, и популярностию. У всех их была какая-то врожденная наклонность к изящному, и каждый находил у них приют». О молодой жене Нарышкина он написал следующее: «Но что всего привлекательнее было в Марии Антоновне — это ея сердечная доброта, которая отражалась и во взорах, и в голосе, и в каждом ея приеме. Она делала столько добра, сколько могла, и беспрестанно хлопотала за бедных и несчастных…».

Дмитрий Львович Нарышкин

Мария Антоновна Нарышкина

Гаврила Романович Державин к свадьбе Дмитрия Нарышкина и Марии Четвертинской написал эпиталаму (свадебную песнь), в которой такие слова:

А позже он посвятил Марии Нарышкиной стихи:

Возможно, с Периклом Державин сравнивает Александра, который быстро обратил внимание на красивую фрейлину своей жены. После замужества Нарышкина переселилась в Петербург, в дом своего мужа на набережной Фонтанки (современный адрес — угол наб. реки Фонтанки, 21, и Итальянской ул., 39) и завела у себя салон. Летом супруги уезжали на дачу на Петроградской стороне, расположенную на набережной напротив Каменного острова.

Стихотворение Державина об Аспазии заканчивается так:

Здесь Державин излагает известный факт из истории: противники Перикла обвинили Аспазию в непочтительных отзывах о богах. Перикл выступил на суде и добился ее оправдания. История же об обвиняемой, оправданной благодаря ее красоте, взята из предания о другой знаменитой греческой гетере — Фрине (IV в. до н. э.). Фрину также обвинили в безбожии. Защитник ее не смог найти на суде аргументов, тогда обнажил Фрину перед судьями, и те решили, что женщина столь совершенной красоты не может быть нечестивой.

Но в Петербурге XIX века ничего подобного не произошло. О связи Нарышкиной и Александра судили и рядили все кому не лень. Говорили, что их «свели вместе» поляки, надеясь добиться бенефиций для своей страны. Говорили, что Нарышкина подбивает Александра развестись с Елизаветой Алексеевной и жениться на ней. Когда Пушкин в 1837 году получил анонимный диплом, извещавший его о том, что он избран членом «ордена рогоносцев», то там стояло: «Полные кавалеры, Командоры и кавалеры Светлейшего Ордена Всех Рогоносцев, собравшихся в Великом Капитуле под председательством достопочтенного Великого Магистра Ордена Его Превосходительства Д. Л. Нарышкина, единодушно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором Великого магистра Ордена Всех Рогоносцев и историографом Ордена. Непременный секретарь граф И. Борх». Пасквиль, ставящий поэта в один ряд с Нарышкиным, привел Пушкина в бешенство. А каково было самому «герою» этих сплетен?