Елена Первушина - Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

Но нам уже известно, что в 1865 году Николай Александрович скоропостижно умирает в Ницце от туберкулезного менингита. В последние дни к нему приехали родители с братом — великим князем Александром Александровичем и Дагмар с матерью. Николай умер на руках у своей невесты. «В одну из последних минут он, взглянув на своего брата Александра Александровича, которого особенно любил, взял его руку, и потом, посмотрев на принцессу Дагмар, взял и ее руку и соединил с рукой Александра Александровича», — вспоминает Д. С. Арсеньев, воспитатель сыновей Александра II.

Мы также знаем, как трудно далось Александру принять решение, в день рождения покойного брата он пишет: «Плакал, как ребенок, так сделалось грустно снова, так пусто без моего друга, которого я любил всех более на земле и которого никто на свете мне заменить не может, не только теперь, но и в будущем. С ним я разделял и радость, и веселье, ничего от него не скрывал, и уверен, что и он от меня ничего не скрывал. Такого брата и друга никто из братьев мне заменить не может, а если и заменит его кто, отчасти, то это — Мать или будущая моя жена, если это будет милая Dagmar!».

Но вот великий князь пишет в своем дневнике: «Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни, тем более что она так нам дорога. Даст Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все это милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучает. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе. Я усердно молюсь Богу, чтобы Он благословил меня и устроил мое счастье».

11 июня 1866 года Александр пишет отцу из Дании: «Я уже собирался несколько раз говорить с нею, но все не решался, хотя и были несколько раз вдвоем. Когда мы рассматривали фотографический альбом вдвоем, мои мысли были совсем не на картинках; я только и думал, как бы приступить с моею просьбою. Наконец я решился и даже не успел всего сказать, что хотел. Минни бросилась ко мне на шею и заплакала. Я, конечно, не мог также удержаться от слез. Я ей сказал, что милый наш Никс много молится за нас и, конечно, в эту минуту радуется с нами. Слезы с меня так и текли. Я ее спросил, может ли она любить еще кого-нибудь, кроме милого Никса. Она мне отвечала, что никого, кроме его брата, и снова мы крепко обнялись. Много говорили и вспоминали о Никсе, о последних днях его жизни в Ницце и его кончине. Потом пришли королева, король и братья, все обнимали нас и поздравляли. У всех были слезы на глазах».

17 июня 1866 года состоялась помолвка в Копенгагене. На следующий день П. А. Валуев — министр внутренних дел Александра II — сделал запись в своем дневнике: «Вчера объявлена помолвка цесаревича с принцессою Дагмарою… Меж тем великая княгиня передала мне подробности о неохоте, с которою цесаревич ехал в Копенгаген, о его любви к княжне Мещерской, о том, что он будто бы просил государя позволить ему отказаться от престола и пр. и пр.».

Спустя три месяца, 14 сентября 1866 года, Дагмар приехала в Россию. Александр II с супругой и детьми встретили ее в Кронштадте. Затем на пароходе «Александрия» они отправились в Петергоф. Пристань убрали зеленью, украсили гербами и вензелями царственных жениха и невесты. По всему пути следования императорского кортежа стояли войска. В Кронштадте и в Петергофе корабль встречали пушечным салютом. Местное купечество во главе с городским главой поднесло принцессе на серебряном блюде хлеб-соль. Император сел на коня, дамы — в парадный экипаж. Петергофские дамы устилали путь кортежа цветами.

В «Александрии» кортеж остановился у Капеллы. Высочайших гостей встретил протоиерей Рождественский со святым крестом. Во второй половине дня гости уехали в Царское Село.

Готическая Капелла в парке «Александрия». Современное фото

Вспоминает граф Шереметев: «Живо помню день приезда принцессы Дагмары. То был ясный сентябрьский день. Я был в строю Кавалергардского полка, расположенного у въезда в Большой Царскосельский дворец, ждали мы долго и нетерпеливо, ожидали видеть ту, чье имя облетело всю Россию. Вот наконец показалась четырехместная коляска прямо из Петергофа, все взоры устремились по одному направлению. Принцесса Дагмара приветливо кланялась во все стороны и на всех произвела чарующее впечатление. Дни стояли ясные, солнечные, несмотря на сентябрь. Тютчев воспел „Дагмарину неделю“, то была действительно радостная и светлая неделя. Видел я, как подъехала коляска ко дворцу, воображение дополняло встречу, и слышался церковный привет: „Благословен грядый во имя Господне!“ Вслед за тем начался ряд празднеств: балы, иллюминации, фейерверки. Они, конечно, были тягостью для цесаревича. Я был на одном бале и видел, как цесаревич стоял во время кадрили около своей невесты, но это продолжалось недолго. Он решительно заявил, что танцевать не намерен, и слово это сдержал к немалому смущению придворных и семьи. Вообще, в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен, по крайней мере, до меня доходили отзывы пюристов, находивших его поведение крайне неудобным. Он показывался в публике по обязанности, у него было отвращение ко всяким иллюминациям и фейерверкам, ко всему показному и деланному. Он не стесняясь делал по-своему и вызывал нетерпеливое неудовольствие родителей. В публике стали еще более жалеть невесту, лишившуюся изящного и даровитого жениха и вынужденную без любви перейти к другому — человеку грубому, неотесанному, плохо говорившему по-французски…».

Шереметев имеет в виду стихотворение Федора Ивановича Тютчева, которое начинается так:

13 октября принцесса Дагмара приняла православие, получив новое имя и титул — великая княгиня Мария Федоровна. Она и Александр обвенчались в Большой церкви Зимнего дворца 28 октября (9 ноября) 1866 года. Молодые супруги поселились в Аничковом дворце.

Первая беременность Марии завершилась выкидышем. 6 мая 1868 года, в день Иова Многострадального, родился великий князь Николай Александрович. Второй сын — названный, как и отец, Александром — появился на свет 26 мая 1869 года. Но ему суждено было прожить совсем недолго, не дожив и до года, младенец скончался от менингита. Сергей Дмитриевич Шереметев, дежуривший ночью у гроба ребенка и сопровождавший его в Петропавловскую крепость, пишет в своих воспоминаниях: «Смерть его глубоко огорчила родителей и, как говорят, имела прямым следствием значительное сближение, незаметное в первые года. Общее горе закрепило тот крепкий союз, который отныне безоблачно стал уделом их до конца».