Дмитрий Узланер - Жак Лакан: введение

Как в случае с Фрейдом, который считал, что фетиш возникает для того, чтобы убедить ребенка в том, что у матери все-таки есть пенис, так и в случае с Лаканом функция фетиша в том же самом – гарантировать, что нехватка в Другом заполнена и заполнена не самим субъектом, а фетишем. Он хочет поместить в пугающую дыру в Другом не себя, но спасительный фетиш.

Какова та иллюзия, в которой перверт хочет сам себя убедить? Что это за иллюзия, в которой он нуждается и символом которой служит фетиш, за которым перверт гоняется?

Если представить себе условно нормальный процесс психического развития, становления субъекта, то та инстанция, которая призвана защитить субъекта от jouissance Другого, та инстанция, которая должна позволить субъекту отделиться, сепарироваться, осознать свою обособленность – это отцовская функция.

Но в случае с перверсией, как было сказано выше, отцовская функция оказалась дисфункциональной. Она есть, иначе речь бы шла о психотической структуре. Но она дисфункциональна. Она не может полноценно сработать и довести до конца начатое. Соответственно, та иллюзия, за которую цепляется перверт, это иллюзия того, что этот символический порядок все-таки возник. Что отцовская функция все-таки выполнила свою работу и навсегда защитила субъекта от угрожающего ему наслаждения.

То есть, повторяю, первертная структура крайне нестабильна. Первертный субъект оказывается зажатым между амбивалентным, вызывающим тревогу jouissance , то есть чрезмерным наслаждением, и слабым нефункциональным законом – слабым нефункциональным отцом, слабым нефункциональным Большим Другим. Перверт хочет, жаждет, он нуждается в том, чтобы Закон, чтобы символический порядок появился, возник. Чтобы учреждение Закона было доведено до своего логического конца. Чтобы вместе с этим был положен предел угрожающему jouissance , грозящему поглотить субъекта. Засосать его. Jouissance для перверта продолжает быть источником тревоги. В связи с этим он хочет довести до конца процесс учреждения Закона. Он хочет, чтобы отцовская функция сработала.

Соответственно, все устремления перверта направлены на порядок, на Закон, на ограничение наслаждения. Однако специфика первертной структуры в его особом отношении к Другому, в его структурной позиции в отношении Другого. Он – инструмент Другого, он объект, с помощью которого Другой получает наслаждение. То есть он мыслит себя объектом, который должен вызвать что-то в Другом. Если брать фундаментальную фантазию первертной структуры (рисунок 53), то она будет выглядеть как формула фундаментальной фантазии, только вывернутая наизнанку: есть перечеркнутый Другой, то есть Другой, обладающий некоторой нехваткой, и перверт, оказывающийся в позиции объекта наслаждения Другого. Это его фундаментальная фантазия. Он есть объект, который должен вызвать что-то в другом. Он есть объект или инструмент jouissance Другого.

Рисунок 53.Фундаментальная фантазия первертного субъекта

Это свое фундаментальное структурное отношение к Другому перверт переносит на символического Другого. Он занимает по отношению к этому символическому Другому ту же позицию, которую он занимает по отношению к материнскому Другому. В этом смысле первертный субъект, стремясь довести до конца процесс учреждения этого Закона, символического порядка, пытается стать инструментом наслаждения Закона. Он находит наслаждение в самом Законе, запрещающем доступ к наслаждению. Сам Закон становится источником наслаждения, а первертный субъект становится инструментом осуществления этого Закона.

Та же самая структурная позиция, которую он занимал в отношении материнского Другого, переносится им на символического Другого. Перверт пытается стать источником наслаждения Закона, инструментом осуществления этого Закона. Поэтому Другой в формуле фундаментальной фантазии перверта передается как перечеркнутое S – как символический Другой, как Закон, неполноценный, лишенный чего-то, который перверт пытается восполнить, довести до конца, став объектом его наслаждения.

Драматургия первертной структуры связана с попыткой довести до конца процесс учреждения символического Другого. Перверт пытается получить фетиш, который бы гарантировал, что этот символический Другой возник. Последний нужен ему для того, чтобы защититься от пугающей реальности, от осознания, что этого символического Другого нет, что он дисфункционален. От осознания того, что у материнского Другого есть нехватка, и он есть тот, кто призван эту нехватку заполнить. Он защищается от jouissance Другого, которое способно его поглотить.

Соответственно, конкретные формы перверсий в лакановской логике будут рассматривать как выстроенные вокруг этой драматургии, вокруг этой попытки довести до конца процесс учреждения символического Другого и той специфической роли, которая отведена перверту в этом процессе.

В частности, ниже я рассмотрю, как эта логика реализует себя в контексте садомазохистических отношений. То же самое можно сказать и про фетишизм, но про фетишизм, как мне кажется, уже более-менее понятно из вышенаписанного – какую роль выполняет фетиш, от чего он защищает, какую иллюзию призван поддерживать и т. д. Однако ниже я покажу, что в случае садизма и мазохизма действует абсолютно такая же логика. И садизм, и мазохизм замешаны на производстве тех же самых спасительных фетишей, призванных убедить в том, что символический Другой существует, что jouissance ограничено. Аналогичные процессы происходят в рамках других распространенных перверсий – например вуайеризм или эксгибиционизм [126].

Таким образом, если подвести некоторый итог моему рассмотрению первертной структуры, то получается следующее. Первертная структура, вопреки расхожему представлению, это не структура, связанная с получением какого-то невероятного трансгрессивного наслаждения. Наоборот! Это структура, нацеленная на то, чтобы это неограниченное наслаждение как-то ограничить. Усилия перверта направлены на то, чтобы укрепить не до конца возникшего символического Другого.

По этой причине перверт одержим Законом. Как писали комментаторы Лакана, перверсия – это поистине консервативная структура [127]. Можно найти очень много сходств между первертной структурой и устройством консервативного мышления применительно к социальной и культурной сфере. Это хорошее упражнение в прикладном психоанализе. Подобно перверсии, нацеленной на защиту от чрезмерного угрожающего хаоса трансгрессивного наслаждения путем укрепления Закона, который бы от этого наслаждения защищал, консервативная позиция также связана с защитой от пугающей угрозы, от надвигающегося хаоса аморальности и нравственного разложения путем укрепления дисфункциональных «духовных скреп», воздвижения системы ценностей или каких-то еще защитных мер, ограничивающих нависающий хаос [128] См. подробнее: Uzlaner D. Perverse conservatism: A Lacanian interpretation of Russia’s turn to traditional values // Psychoanalysis, Culture & Society. 2017. Vol. 22 (2). P. 173–192. .