Елена Первушина - Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Кажется, и сам Есенин думал о своей жене, прежде всего, как о внучке Льва Толстого. Шнейдер передает такой разговор, состоявшийся между ним и Сергеем Александровичем в октябре 1925 года: «Вдруг он сказал:

– А вы знаете? Я женился!

– Знаю.

– Правда, хорошо? Сергей Есенин женат на внучке Льва Толстого!

– Очень хорошо… – ответил я, с печалью глядя на его болезненное лицо».

Софья Андреевна дочь девятого сына Толстого, Андрея Львовича, одного из самых «неудачных» детей в семье – чиновник особых поручений при тульском губернаторе, прославился в основном своими пьянками и дебошами. Тем не менее отец признавался в своей особой любви к Андрею и кажется сделал его прототипом беспутного, но доброго Феди Протасова, одного из героев пьесы «Живой труп».

Мать Софьи – Ольга Константиновна Дитерихс, дочь генерала, познакомилась с Андреем Львовичем через одного из самых верных учеников Льва Николаевича – Владимира Григорьевича Черткова, с которым состояла в дальнем родстве. Софья – старший ребенок в семье, через три года после нее родился сын Илья, а вскоре после этого родители расстались. Андрей Львович влюбился в жену своего начальника, и в 1907 году они поженились, а Ольга Константиновна с двумя детьми уехала в Англию.

С.А. Толстая

Вернувшись в Россию, Софья Андреевна окончила литературное отделение Государственного института живого слова [67] Институт живого слова – научное и учебное заведение, существовавшее в Петрограде в 1918−1924 годах. Институт основан актером и театроведом В.Н. Всеволодским-Гернгроссом в ноябре 1918 года для подготовки агитаторов и пропагандистов, а также поэтов, писателей, сказителей, актеров, певцов и др. В 1918−1919 годах там работали А.В. Луначарский, С.М. Бонди, Н.С. Гумилев, А.Ф. Кони, В.Э. Мейерхольд, Л.В. Щерба, Б.М. Эйхенбаум, М.Д. Эйхенгольц, Н.А. Энгельгардт, Л П. Якубинский, К. Сюннерберг. В начале 1923 года по инициативе Брюсова институт исключили из системы Главпрофобра и он стал частным учебным заведением. Весной 1924 года его закрыли и частично преобразовали в Государственные курсы агитации и техники речи. . Успела побывать замужем за Сергеем Михайловичем Сухотиным, дальним родственником Толстых и участником убийства Распутина, но брак оказался неудачным. Сергей Михайлович был старше Софьи Андреевны на тринадцать лет, вскоре после свадьбы он тяжело заболел и уехал за границу. Софья Андреевна развелась с ним заочно и вышла замуж за Есенина.

Как они оказались вместе?

Софья Андреевна весной 1925 года переживала тяжелый роман с писателем Борисом Пильняком, хорошим знакомым Есенина. Он только что развелся с женой, но не спешил делать предложение Софье. В апреле она писала подруге: «Но все-таки ежедневно и по нескольку раз звонил телефон и происходил такой разговор: С.: – „Поедем туда… поедем сюда… Приезжай ко мне, у меня собираются… Я приеду к тебе“. Я: – „Занята. Устала. Не буду дома. Не могу, не могу…“

Скажите, что у меня характер!

Наконец последний вечер. Завтра он уезжает в Персию. Моя дорогая, ведь я же нормальная женщина – не могу же я не проститься с человеком, который уезжает в Персию?»

Разумеется, проводы Есенина быстро превратились в гулянку. Софья Андреевна продолжает: «Дорогая, представьте себе такую картину. Вы помните ту белую длинную комнату, яркий электрический свет, на столе груды хлеба с колбасой, водка, вино. На диване в ряд, с серьезными лицами – три гармониста – играют все – много, громко и прекрасно. Людей немного. Все пьяно. Стены качаются, что-то стучит в голове. За столом в профиль ко мне – Б. {Борис Пильняк. – Е. П .}: лицо – темно-серое, тяжелое. Рядом какая-то женщина. И он то держит ее руки, то за плечи, то в глаза смотрит. А меня как будто нет на этом свете. А я… Сижу на диване, и на коленях у меня пьяная, золотая, милая голова. Руки целует и такие слова – нежные и трогательные. А потом вскочит и начинает плясать. Вы знаете – когда он становился и вскидывал голову – можете ли Вы себе представить, что Сергей был почти прекрасен…».

Из гостей Софья с Сергеем Александровичем уезжают вместе. «Не забуду, как мы с лестницы сходили – под руку, молча, во мраке, как с похорон. Что впереди? Знаю, что что-то страшное. А сзади, сейчас, вот за этой захлопнутой дверью, оборвалась очень коротенькая, но очень дорогая страничка».

Софье кажется, что влюбленность Есенина придает новый смысл ее жизни. Она пишет: «Сказал, что уезжает. Должен наедине решить – может ли он мне быть мужем или любовником или просто другом будет… как я пережила эти 5 дней – не знаю. Ходила как перед постригом. А вернулся – сказал, что не уйдет. Опять я на жизнь глаза открыла… Совсем ничего не знаю. Знаю, что С. люблю ужасно, нежность заливающая, но любовь эта совсем, совсем другая. Скучаю без него очень; не жду, но грустно, что писем нет». Вероятно, что-то подобное чувствовал и Есенин.

Летом 1925 года он посвятил Софье Андреевне такие строки:

Александра, сестра Есенина, вспоминает: «Кольцо, о котором говорится в этом стихотворении, действительно Сергею на счастье вынул попугай незадолго до его женитьбы на Софье Андреевне. Шутя, Сергей подарил это кольцо ей. Это было простое, медное кольцо очень большого размера».

Но иллюзия была короткой. Есенин уже хронически болен, ему часто приходится ложиться в больницу. Мать Софьи Андреевны позже писала подруге 11 января 1926 года: «Сейчас мне одна знакомая рассказала, что Соню обвиняют, что она не создала ему „уюта“, а другие говорят, что она его выгнала. Да какой же можно было создать уют, когда он почти все время был пьян, день превращал в ночь и наоборот, постоянно у нас жили и гостили какие-то невозможные типы, временами просто хулиганы, пьяные, грязные. Наша Марфа с ног сбивалась, кормя и поя эту компанию. Все это спало на наших кроватях и тахте, ело, пило и пользовалось деньгами Есенина, который на них ничего не жалел. Зато у Сони нет ни башмаков, ни ботков, ничего нового, все старое, прежнее, совсем сносившееся. Он все хотел заказать обручальные кольца и подарить ей часы, да так и не собрался. Ежемесячно получая более 1000 рублей, он все тратил на гульбу и остался всем должен: за квартиру 3 мес., мне (еще с лета) около 500 руб. и т. д. Ну, да его, конечно, винить нельзя, просто больной человек. Но жалко Соню. Она была так всецело предана ему и так любила его как мужа и поэта, что большей преданности нельзя найти. Просто идолопоклонство у нее было к нему, к его призванию…».