Виктория Финли - Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Одним из самых популярных красковаров в Париже в конце XIX века был Жюльен Танги, которого ласково прозвали «Папаша». Этот веселый торговец и поставщик материалов для живописи был бывшим заключенным, который когда-то отбывал срок на тюремном корабле [16] Кэллоу, Vincent Van Gogh, A life, стр. 199. за подрывную деятельность, – деталь биографии, несомненно, привлекшая к нему некоторых постимпрессионистов – его основных клиентов. У него делал покупки Поль Сезанн, а Эмиль Бернар описывал поход в магазин Танги на улице Клозель, 14, как «посещение музея». Другой известный (хотя и небогатый) клиент, Винсент Ван Гог, написал три портрета папаши Танги. На первом, созданном в 1886 году, очень много коричневого цвета – изображенный на нем человек похож на рабочего, единственным красным пятном на полотне были губы, а зеленым – фартук [17] В начале своей карьеры Ван Гог находился под сильным влиянием замечания Теофиля Готье о том, что крестьяне на картинах Жан-Франсуа Милле, казалось, были нарисованы землей, которую они обрабатывали. Ван Гог искал подобный смысл в коричневых красках, которые он выбрал для своей самой известной картины, изображающей крестьян, – «Едоки картофеля», ныне находящейся в Музее Ван Гога в Амстердаме. Дорн, «Арльский период», в книге «Van Gogh Face to Face», стр. 145. . Затем, весной 1887 года, Ван Гог изменил свою палитру, экспериментируя с противопоставлениями цветов – красного и зеленого, оранжевого и синего, – и его картины уже никогда не были прежними. Два других портрета Танги (датированные 1887 и 1888 годами) – это громкое торжество красок данного продавца. На нем Танги изображен стоящим перед развешанными на стенах японскими гравюрами, изображающими актеров театра кабуки, чередующимися с нерезкими пейзажами с вишневыми деревьями. Внезапно между синими полосами фона возникают желтые, а над шляпой Танги появляется гора Фудзи, превращая ее в головной убор фермера-рисовода и таким образом невероятно преображая образ насмешливого французского купца. Обе картины были частью того, что Ван Гог называл «гимнастикой», – экспериментов, в ходе которых он изучал, как ввести в свои картины яркие цвета в противовес серой гармонии [18] Шеклфорд, «Ван Гог в Париже», в книге «Van Gogh Face to Face», стр. 96. .

Комната для заполнения туб масляной краской в компании Winsor & Newton

Отношения Ван Гога с Танги были бурными – мадам Танги часто жаловалась на размер кредита, предоставленного художнику (ссылаться на супругу в финансовых вопросах – удобный для торговца способ и сохранить дружеские отношения, и не прогореть), а Ван Гог, в свою очередь, часто жаловался на дурное качество некоторых материалов [19] Ван Гог понял, что ему жизненно необходима качественная краска. И когда (в течение нескольких месяцев в 1889 году между отрезанием уха и госпитализацией в психиатрическую больницу) он был вдохновлен свежестью весны в Провансе, Ван Гог написал письмо своему брату Тео, попросив его купить в Париже краски и без промедления отправить их ему. «Время цветения так скоро кончается, а ты знаешь, как эта тема всех восхищает», – писал он. . Возможно, он был прав: периодически кто-то, несомненно, продавал Ван Гогу нестойкие краски, так как некоторые из его картин выцвели. Одна из самых популярных работ, хранящихся в Национальной галерее искусств Вашингтона, – картина Ван Гога, которая в течение многих лет называлась «Белые розы». Только в конце 1990-х годов стало ясно, что в холсте содержатся следы того, что, вероятно, было красной краской, так что розы изначально были розовыми [20] Личное интервью. Майкл Скалка, Национальная художественная галерея, Вашингтон. . Когда в начале 2001 года я посетила эту галерею, на сувенирных открытках картина именовалась просто «Розы», но на ранее напечатанных постерах было заметно, что Ван Гог использовал краску, которая выцвела со временем.

С конца XVIII века на палитрах художников появились десятки новых красок. Рассказ о новых красках в основном выходит за рамки этой книги, но некоторыми из наиболее важных из них были хром (выделенный Луи Николя Вокленом в 1797 году из редкого оранжевого минерала под названием крокоит), кадмий, который был случайно открыт в 1817 году немецким химиком доктором Стромейером, и «анилиновые» цвета, впервые выделенные из каменноугольной смолы в 1856 году подростком-химиком Уильямом Перкином: о них мы будем более подробно говорить в главе «Фиолетовый».

Но наряду с волнением, возникающим вследствие новых открытий, часто происходило параллельное движение: художники заново открывали краски прошлого. Место рождения Шекспира в городе Стратфорд-на-Эйвоне – одно из самых популярных туристических направлений Англии. В 2000 году там был проведен полный ремонт: реставраторы попытались уйти от белых стен и от того, что на фотографиях напоминало шторы семидесятых годов ХХ века, к тому, в какой обстановке в действительности рос Шекспир в XVI веке. Таким образом, «расписанные полотна» – дешевая альтернатива гобеленам, которую мог позволить себе перчаточник среднего класса, – были изготовлены из небеленого льна, на который нанесли изображения обнаженных путти и сатиров, окрашенных в охряно-красные и желтые, известково-белые и черные как сажа цвета, – точно так же, как это сделали бы стратфордские непрофессиональные художники. А «вторую лучшую постель» [21] «Вторая лучшая кровать» была той, которую использовала эта супружеская пара. Их «лучшая кровать» предназначалась для гостей. Шекспир сделал это выражение знаменитым, потому что отписал «вторую лучшую кровать» своей жене Анне в завещании. Историки расходятся во мнениях, было ли это указание ироничным или, наоборот, могло быть сексуальным, поскольку он хотел почтить их ночи, проведенные вместе. Та кровать, что находится на родине Шекспира, не является оригиналом. укрыли занавесями и покрывалами в удивительно ярких зеленых и оранжевых тонах, модных в то время. Ткани были выполнены из дорникса – смеси шерсти и льна, окрашенной натуральными растительными экстрактами. В последний раз такую ткань изготовили в Англии в 1630 году.

Это стремление к аутентичности, которое прослеживается в исторических домах по всему миру – от колониального Уильямсбурга в Вирджинии, который в XVIII веке стал технологическим центром по созданию красок, до тюдоровского таунхауса под названием Plas Mawr в Конви, Северный Уэльс. В Plas Mawr были воссозданы оригинальные стенные украшения – большегрудые и почти голые кариатиды, розово ухмыляющиеся над каминами, – настолько яркие в своих подлинных органических и минеральных красках (и это, конечно, шокирует тех, кто думал, что Тюдоры больше всего любили побелку или утонченные переходы цвета), что, когда я встретилась с консультантом по краскам Питером Уэлфордом, он спросил, есть ли у меня с собой солнцезащитные очки.