Виктория Павлова - Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени

«Мы снова не смогли получить официальную информацию, – деловито вещала с экрана серьезная брюнетка. Бегущая строка внизу повторяла ее слова, и между предложениями все время мелькал логотип: «Das Erste 1 1 (нем.) – «Первый» », общественный телеканал Этерштейна. – Пока лишь известно, что принцесса находится во дворце Холлертау по приглашению своего деда, короля Фредерика. Мне, впрочем, как и всем этим людям, – камера, повинуясь жесту диктора, приблизила толпу, которая осаждала ворота дворца: журналисты и ведущие новостей наперебой вещали что-то своим операторам или заглядывали сквозь прутья решетки, – хочется знать больше. Откуда взялась эта девушка? Связано ли это событие с пожаром в Хольц-Линден и трагической смертью племянника короля?»

Курт выключил телевизор и бросил пульт на заваленный газетами диван. Журналисты явно больше ничего не раскопали, тогда их репортажи звучали бы иначе. В газетах тоже не писали ничего необычного: «Новая принцесса Этерштейна – самозванка или потерянная внучка?», «В закрытом пансионе отвергли заявление, что принцесса – их воспитанница…», «Король вписал внучку в семейное древо еще три года назад…»

Что ж, Курт не ожидал, что до этого дойдет. Предполагалось, что Тереза будет скрываться и дальше, но он недооценил Виктора. Даже несмотря на то, что Курт много лет создавал маркизу препоны, тот все равно нашел Терезу. Возможно, это к лучшему, и теперь она в безопасности. До тех пор, пока Орден веитов о ней не узнает и не придет за ее головой.

Тереза наверняка думает, что находится под защитой королевских стен, но это не так. Нужно найти способ оказаться с ней рядом в ее новом статусе. Нужно быть ближе к ней.

Курт включил аудиозапись, положил на подушку телефон и потянулся за рубашкой. Она висела там, куда он бросил ее вчера вечером – на спинке дивана.

«Обещай, что дослушаешь до конца, – произнес на записи женский голос, – хотя пойму, если не станешь. Только ты сможешь меня понять и, возможно, простить. Но это на твое усмотрение. – Послышался вздох: – Я так больше не могу».

На голубом рукаве рубашки красовалось пятно крови. Пришлось снять и взять в рюкзаке другую.

«Я хочу, чтобы все прекратилось. Я трусиха, хотя ты много раз говорил, что трусиха не решилась бы… Все, что мы делали, было бесполезно. Веиты сильнее нас, их больше, а я устала. И выживать, и надеяться, что смогу сама вырастить дочь. Тереза еще маленькая, и у меня еще есть шанс, но с каждым днем он тает. Я не хочу наблюдать, как безжалостное время отнимает мою жизнь».

Курт зашел в ванную побриться. Вчера, когда он обыскивал дом, нашел пару пистолетов, экстази и протеиновые батончики, а вот электробритвы не было, только «опаска 2 2 опасная бритва, бритва с открытым лезвием », помазок и пена. Варвары!

– Прости, что оставляю тебя одного… – пробормотал Курт, намазывая щеки пеной.

«Прости, что оставляю тебя одного. Если бы твоя сестра была с нами… – послышался плач, и ее следующие слова потерялись между безразличной тишиной и тихими всхлипываниями, – … не могу … ты знаешь: я тебе доверяю. Мы прошли такой путь вместе, что считать иначе … лицемерие, поэтому я надеюсь, что и ты мне доверяешь и не станешь мешать. И говорю это не потому, что надеюсь на спасение. Нет, не вздумай. Просто не хочу оставлять тебя без объяснений. Это мой выбор, и в нем нет твоей вины».

Курт смыл остатки пены, вытерся салфеткой и вернулся к дивану в поисках ботинок. Они валялись под журнальным столиком.

«Я надеюсь, с Терезой все будет хорошо, ее отец справится. Но и тебя прошу: защити ее».

Запись закончилась. В комнате снова воцарилась тишина, терзающая уши пустотой. Курт обулся и убрал телефон в карман. Оставалось маленькое дельце – Брук, пешка маркиза. Он прятался в этом доме от врагов и Интерпола, пытался залечь на дно, но наследил, названивая знакомым и приятелям. Удастся ли вытащить из него еще что-нибудь полезное, кроме того, что уже известно? Даже если и нет… Курту пришла в голову интересная идея: Брук как кость в горле для Терезы, и она будет рада от него избавиться. Вот и повод, чтобы оказаться рядом с ней.

Курт пошел на кухню. Вчера он видел пачку пакетов в одном из ящиков, пока искал вилку.

Дверь в подвал издала тихий заунывный скрип. Деревянные ступеньки молчали, лишь немного пружиня под тяжестью шагов. Тусклый свет мерцал под потолком, оставляя в тени сырые стены и углы. Пахло затхлостью и гнилью, но приторный запах пота и страха от валяющегося на полу связанного пленника все перебивал.

– Доброе утро, – произнес Курт. – Хотя для тебя – вряд ли.

Пленник распахнул незаплывший глаз, замычал в кляп и зашевелился, видимо, изнывая от желания что-то сказать. Штанины задрались, и голые пятки белели в полутьме. Курт присел на корточки за его спиной и проверил веревки: на щиколотках и запястьях они держались туго, и соединяющая их веревка не давала пленнику двигаться. Кожа на голых лодыжках покраснела, а из раны в ноге на грунтовый пол натекла кровь, как и из дыры в ладони, но это была не его работа, – Тереза постаралась. Молодец девочка.

Курт вытащил кляп и брезгливо отбросил в угол.

– У меня есть деньги. Много денег, – просипел пленник. – Я на днях выгодно пристроил одну вещичку. Сколько хочешь?

– Во сколько ты оценишь жизнь? – задумчиво поинтересовался Курт.

– Сколько хочешь отдам! Все отдам! – Брук тянул голову, пытаясь повернуть ее к Курту. – Я хочу жить…

– Не свою. Тех, кого ты убил.

– Я… Я… Да все забирай! К черту! Я же все рассказал, сказал, кто в Холлертау работал на маркиза…

– Спасибо, – ухмыльнулся Курт. – Но этого мало. Так сколько стоит жизнь Келли Эберт? – Он расправил пакет. – И Джоша Таннера? Думаешь, хватит денег? Тем более, чтобы расплатиться с принцессой.

– Я принцессу не трогал! – заорал Брук, извиваясь еще сильнее, чтобы уползти, и шипя от боли. – Она же жива! Я ее спас, вывел из горящего замка. Ты обе…

Курт надел ему на голову пакет, и крик перешел в глухие стоны, а потом и в сипение, когда затянул потуже. Он ненавидел необходимость убивать и себя ненавидел тоже, но в какой-то момент жизни осознал, что, кроме ненависти, у него ничего не осталось, и если не будет и ее, наступит конец. Но прежде нужно кое-что сделать.

– Признания мало. – От напряжения свело пальцы. – Для искупления я заберу твою голову.

Ночную улицу освещал только один фонарь, как раз над входом в забегаловку. Если бы не мигающая вывеска и пара десятков криво припаркованных машин, можно было принять вытянутое приземистое здание за амбар. Чарли Таннер сидел в джипе на парковке напротив и раздумывал – зайти или не стоит. Все-таки припортовый бар – паршивое местечко.