Кэтрин Арнольд - Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Потом мимо начали проходить пришедшие на похороны и некоторые из них останавливались, чтобы подобрать горсть земли и бросить на крышку гроба. Сразу за ними появились двое рабочих с веревками на перевязи. Коренастый мужчина с седыми волосами и румяным лицом остановился у края могилы, стряхнул с пальцев влажную глину и, подняв глаза, увидел, что мы выглядываем из-за ольховых кустов. «Убирайтесь отсюда, вы! – крикнул он, и лицо его побагровело. – Убирайтесь отсюда!» [20]

Мальчики спрятались за кустами. Фрэнсис отчаянно хотел убежать, но Эверетт дернул его за рубашку, чтобы он остался. Они стали свидетелями ужасного зрелища. Измученные могильщики, безнадежно пытаясь не отставать от плана работ, вываливали трупы из гробов и вновь использовали их. Когда мальчики появились возле другой открытой могилы,

могильщик только что вылез оттуда и стоял рядом с лопатой, раскуривая трубку. Это был старый итальянец с обвислыми усами, в бесформенной фетровой шляпе с загнутыми полями. Могильщик уставился на нас проницательными, непонимающими глазами, потом вынул изо рта трубку и снова сплюнул. «А, вы, ребята, – сказал он хрипло, – отправляйтесь домой. Вам здесь не пляж. Идите-ка домой» [21].

Фрэнсис убежал домой, но так и не смог забыть пережитое:

Видя огни, думая о сегодняшнем дне, в это мгновение я осознал, что такое время. Тогда я понял, что жизнь – это не вечное настоящее и что даже завтрашний день будет частью прошлого, что я тоже когда-нибудь умру. Я отогнал эту безжалостную мысль в сторону, зная это даже сейчас… Я никогда больше не буду полностью свободен от нее [22].

Делано тоже впервые ощутил вкус смерти на руках «испанки».

Однажды утром трое моих лучших друзей не вышли из своих домов. Я понял, что в нашем районе никто не навещает друг друга. Никто не передавал еду, не разговаривал на улице. Все остались дома. И все же каждое утро я ходил к своим приятелям. Я постучал в дверь и подождал, пока они выйдут поиграть [23].

Однажды утром Джон постучал в двери домов своих друзей и стал ждать, когда кто-нибудь выйдет. Но никто не откликнулся на стук. «Я не знал, что происходит. В конце концов мама сказала мне, что Бог забрал их. Мои друзья отправились на небеса» [24].

В Нью-Йорке условия были не так плохи, как могли бы быть. Несмотря на то что Нью-Йорк был самым важным портом в Соединенных Штатах, он не пострадал так сильно, как другие американские города во время пандемии испанского гриппа. Как мы увидим в следующей главе, эта печальная судьба постигла Филадельфию. Однако Нью-Йорк не смог полностью избежать атаки. Будучи крупным портом, он был подвержен болезням, занесенным иностранными судами и своими возвращающимися военнослужащими. Кроме того, испанский грипп, передаваясь воздушно-капельным путем, если он и не попал в Нью-Йорк через военный транспорт, то достиг местных жителей дюжиной других способов: с помощью возвращающихся солдат, воссоединившихся со своими семьями; от гражданских лиц, путешествующих по стране; а также от гражданских лиц и военнослужащих, собирающихся вместе в вербовочных пунктах. Двенадцатого октября президент Вильсон повел 25 000 ликующих ньюйоркцев по «проспекту союзников» [25] в качестве высшего примера «абсолютного восторженного патриотизма» [26]. На той же неделе 2100 жителей Нью-Йорка умерли от гриппа [27].

Девятнадцатого сентября американский корабль «Левиафан» вернулся в Нью-Йорк из Бреста (Франция). Среди его пассажиров был помощник министра Военноморского флота Франклин Делано Рузвельт, который заболел гриппом по пути домой из Франции после изнурительной инспекторской миссии. Элеонора Рузвельт получила известие через Министерство ВМС, что у ее мужа двусторонняя пневмония, и она должна была встретить его с врачом и скорой помощью. По словам Элеоноры, «в Бресте свирепствовал грипп, и Франклин со своей свитой присутствовал на похоронах под дождем. Корабль, на котором они вернулись, был госпитальным судном. Солдаты и офицеры, погибшие по дороге домой, были похоронены в море» [28]. Среди пассажиров был Аксель, принц датский, и его свита, прибывшая в Соединенные Штаты с визитом. «Почувствовав приближение гриппа, они не посоветовались ни с одним врачом, но отправились на свои койки с квартой [23] Кварта – единица объема, применяемая в США, Великобритании и других странах. 1 кварта = 1,1 литра. виски каждый. В течение дня или двух то ли из-за эффективности виски, то ли из-за сопротивления организма они практически выздоровели» [29].

Рузвельт был так слаб, что его пришлось положить на носилки, когда корабль пришвартовался. «Скорая помощь отвезла его в дом матери, и четверо санитаров ВМС внесли его внутрь» [30]. Рузвельту потребовался месяц, чтобы прийти в себя.

«Испанка» обняла будущего президента Соединенных Штатов с таким же энтузиазмом, с каким она обнимала бедных китайских моряков, заболевших в Нью-Йорке.

Двадцать пять китайских моряков, страдающих гриппом, были доставлены со своего корабля в муниципальный жилой дом, который был превращен в больницу скорой помощи. К ужасу их встретили фигуры в белых масках и одеждах, которые не говорили по-китайски. Нашли переводчика, но он сбежал, когда речь зашла об испанском гриппе. Опасаясь, что их ограбят, матросы отказались раздеваться, а боясь, что их отравят, отказались есть. Жертвами взаимного непонимания стали семнадцать из двадцати пяти моряков [31].

Но официальное настроение оставалось бодрым. В конце сентября 1918 года The Journal of the American Medical Association утверждал, что испанский грипп может показаться необычным, но это «не должно придавать ему большего значения и вызывать больший страх, чем грипп без нового названия». Журнал также утверждал, что испанский грипп «практически исчез в союзных войсках» [32].

Несмотря на эти заявления, больница Бельвью в Манхэттене была быстро переполнена пациентами. Люди умирали в кроватях, на носилках и в коридорах. В педиатрических палатах детей укладывали по трое на одну койку. После того как прачки запаниковали и сбежали, не осталось чистого белья. Чистота, порядок и дисциплина – основа больничной жизни – исчезли.

Дороти Деминг, студентка-медсестра во время пандемии, вспоминала: «Больше не было привычных обходов ни для лечащих врачей, ни для студентов-медиков. Врачи приходили и уходили в любое время суток, вызывая медсестру только тогда, когда отдавали приказ или нуждались в помощи. Обычно после полуночи приходил изможденный врач, чтобы в последний раз осмотреть пациента, а потом, шатаясь, шел домой спать» [33].

Другая медсестра была шокирована разницей между общим уходом и сценами, с которыми она сталкивалась ежедневно.

До эпидемии смерть казалась милостивой, приходя к очень старым, неизлечимо больным или поражая внезапно, без ведома жертв. Теперь мы видели, как смерть жестоко и безжалостно хватала сильных, крепких молодых женщин в расцвете сил. Грипп притупил их сопротивление, сдавил легкие, сжал сердца… В этой бессмысленной трате человеческой жизни не было ничего, кроме уныния и ужаса.