Кэтрин Арнольд - Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

В Британии сэр Хьюберт Пэрри, наиболее известный своими церковными хоровыми сочинениями по поэме Уильяма Блейка «Иерусалим», стал жертвой испанского гриппа 17 октября 1918 года. Из-за его творческой значимости Пэрри был похоронен в Соборе Святого Павла в Лондоне.

Пережить своего сына уже было не редкостью, это было наследие войны, которая унесла жизни многих молодых людей. Но сэр Артур Конан Дойл, создатель Шерлока Холмса, пережил особенно тяжелую утрату. Когда его сын Кингсли был ранен в битве на Сомме в 1916 году, казалось, что он выживет, как только оправится от ран. Но жестокий испанский грипп поразил Кингсли в его ослабленном состоянии, и он умер 28 октября 1918 года. Очарованный спиритизмом, сэр Артур обратился к этой популярной новой системе верований, чтобы осмыслить свою сокрушительную потерю.

Тем временем «испанка» продолжала собирать свою кровавую жатву, убивая как знаменитых, так и неизвестных. Медсестра Вера Бриттен, теперь уже вернувшаяся в Лондон, изо всех сил старалась во время свирепой эпидемии справиться со своими изнурительными обязанностями. В Ноттингеме 23 октября 1918 года молодая Кэтрин Уэйд Далтон обвенчалась в церкви Святой Марии в районе Лэйс-Маркет. Всего через неделю новобрачная вернулась в Сент-Мэри на собственные похороны, став жертвой испанского гриппа. Убитый горем муж и семья Кэтрин установили в церкви витраж в качестве мемориала [21]. В том же городе бассейн Виктория-Бат был осушен и превращен во временный морг, когда у местного совета больше не было места для хранения мертвых [22]. К концу недели, закончившейся 16 ноября 1918 года, в Ноттингеме было зафиксировано самое большое число умерших по стране – 60 000 человек [23].

Двадцать шестого октября в Лондоне пацифистская активистка Кэролайн Плейн отметила: «Местами грипп очень опасен. Люди, казалось, не радовались перспективе мира. В поездах и трамваях уныние на лицах путешественников было очень заметно, и все говорили об особо печальных случаях смерти от гриппа. Чувство страха поразило очень многих» [24].

Четыре дня спустя Кэролайн сообщала, что «лондонский корреспондент из The Manchester Guardian 30 октября пишет, что люди боятся гриппа. Они осаждают врачебные кабинеты и аптеки» [25].

Ситуация ухудшилась из-за того, что испанский грипп представлял угрозу для правопорядка из-за нехватки полицейских, а гражданские беспорядки были реально возможны. 1 ноября 1918 года The Times сообщала: «1445 сотрудников столичной полиции и 130 членов Лондонской пожарной бригады находятся на больничном с гриппом. В течение двадцати четырех часов, закончившихся вчера в семь утра, сорок четыре человека внезапно заболели на лондонских улицах и были доставлены в больницы на машинах скорой помощи» [26]. Леди Диана Мэннерс, «самая красивая женщина в Англии» [27], писала своему жениху Даффу Куперу, служившему в Гренадерской гвардии: «Эта пневмония свирепа. Прекрасная Памела Грир, урожденная Фитцджеральд, умерла через три дня» [28]. Памела Грир была всего лишь одной из светских львиц, павших жертвой «испанки». Миссис Дюбоск Тейлор, которую журнал Tatler назвал «одной из самых красивых женщин в обществе» [29] и которая превратила свой дом на Портленд-сквер в больницу, тоже умерла от испанского гриппа. Среди выживших были мисс Лавандер Слоун-Стэнли, служившая медсестрой, и леди Виктория Брейди, единственная дочь графа Лимерика [30].

В центре Лондона доктор Бэзил Худ изо всех сил старался контролировать свою клинику, Марилебонскую больницу. В то время Марилебон был бедным районом Лондона с низким уровнем жизни.

Непубликованные мемуары Худа дают ужасное представление об условиях, когда испанский грипп свирепствовал по всему Марилебону, как лесной пожар.

«Я никогда не отказывался ни от одного дела, – признался Худ, – помня, что было бы с этими людьми в этом районе недоедающих и переутомленных бедняков. Я считал, что наши результаты были хорошими, учитывая все обстоятельства. Конечно, случаи гриппа/пневмонии, если они исходили из наших трущоб, поступали с плохим прогнозом – неизбежная смерть» [31].

В течение нескольких дней после приема около 200 пациентов из Паддингтонского лазарета, в основном больных солдат, великая и ужасная эпидемия гриппа обрушилась на нас, и земля буквально ушла из-под ног. Врачи и медсестры сражались, как герои, чтобы накормить пациентов, как можно лучше справиться с элементарным уходом и удержать бредящих в постели. С каждым днем трудности становились все более явными, поскольку пациентов становилось все больше, а медсестер все меньше, и они сами падали, как кегли. В общей сложности девять этих доблестных девушек погибли в этой незабываемой эпидемии. Я вижу, как некоторые из них сейчас буквально сражаются, чтобы спасти своих друзей, а затем падают и умирают сами [32].

Худ просил, чтобы в последующих цитатах имена его коллег оставались неназванными, чтобы защитить чувства их родственников. В результате коллеги Худа остаются неназванными в этих отрывках.

В конце октября мы потеряли нашу первую медсестру из-за пневмонии, а затем 7 ноября я должен был сообщить о смерти еще четырех медсестер, последняя пробыла у нас всего четыре дня… Особенно мне запомнилась одна медсестра Х, она ухаживала за пациенткой в палате. На все, что я говорил или предлагал сделать, она не реагировала. она была просто поглощена жгучим желанием спасти пациентку. В конце концов они обе погибли, медсестра – очаровательная маленькая ирландка, преданная своему делу. Как сейчас вижу: она в коридоре застегивает мне пуговицы «Неужели я думал, что ей лучше? У нее все хорошо? Она могла еще что-то делать?» Она никогда не думала о себе. Это был настоящий удар, когда ее похоронили, и не в последнюю очередь для меня. Я так и не смог по-настоящему пережить эти потери, и неудивительно [33].

Мемуары Худа также иллюстрируют суровую реальность проявлений испанского гриппа.

Одна бедная медсестра, которую я помню, ужасно страдала от пневмонии – осложнение гриппа. Она не могла лежать в постели и настаивала на том, чтобы ее прислонили к стене рядом с кроватью, пока она, наконец, не утонула в своей обильной, окрашенной кровью мокроте, постоянно пузырящейся пеной.

Я знал, что она обречена и что ее конец близок, поэтому мы сделали так, как она хотела, чтобы ей было легче. Эта эпидемия была, безусловно, самой страшной и мучительной в моей профессиональной жизни. В первую неделю декабря 1918 года общее число пациентов в один день достигло 779 человек, а количество среднего медицинского персонала – менее ста [34].

Эпидемия неизбежно сказалась на медицинском персонале, в том числе и на Худе.

К концу ноября заболеваемость среди сестринского персонала начала снижаться… и самое худшее, по-видимому, уже позади.