Кэтрин Арнольд - Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Всю оставшуюся жизнь Сандрар не мог до конца поверить в это.

Аполлинер был мертв. По его мнению, «Аполлинер обитал не в царстве мертвых, а в царстве теней», и его странные похороны казались чем-то вроде космической шутки. Тот факт, что инцидент произошел рядом с могилой Аллана Кардека, основателя французского спиритуализма, усилил впечатление Сандрара о том, что ему было отправлено тайное послание из загробного мира. Могила Кардека украшена девизом: «Родиться, умереть, родиться вновь и развиваться без конца. Таков закон» [51].

Когда капитан Дж. Кук из эвакуационного пункта № 18 Арке, Па-де-Кале, понял, что там началась эпидемия гриппа, в бывшей школе христианских братьев близ Сент-Омера вновь открылся дополнительный медицинский пункт [52]. По мере ежедневного поступления 600 больных гриппом в палатках устанавливались дополнительные кровати. От тридцати до сорока медсестер и сорок сотрудников медперсонала были до предела измотаны работой по уходу за пациентами. В этот момент, язвительно заметил капитан Кук, английские газеты опубликовали официальные заявления о том, что «до настоящего времени эпидемия гриппа не затронула британские войска во Франции» [53].

В госпитале № 4 в Арке медсестра Китти Кеньон писала в своем дневнике, что «этот новый грипп сбивает всех с ног, как кегли» [54]. Китти была особенно огорчена смертью санитара Франклина. «Он был одним из наших санитаров так долго, что, должно быть, ему было ненавистно знать все последние подробности и знать, что его вынесут на носилках под флагом Великобритании, как и многих других людей, которых он сопровождал. Он был одним из лучших наших сержантов» [55].

Для стажера Маргарет Эллис, работавшей в госпитале № 26 в Камье, уход за больными гриппом был мрачным занятием.

«У них у всех было недержание мочи, поэтому ты постоянно меняла постель и стирала. Я помню, как обтирала одного мальчика с головы до ног, и через десять минут мне пришлось начинать все сначала» [56].

Пегги Мортон, медсестра госпиталя № 55 в Вимрё, с ужасом вспоминала жуткие симптомы испанского гриппа. «Я помню одного человека. Я случайно выглянула из-за ширмы, и санитар начал его мыть. Лицо мужчины было темно-синим». Пегги велела санитару остановиться и доложила сестре о случившемся. Человек умер ранним вечером, а на следующее утро его тело уже начало разлагаться. «Они называли это гриппом, но нам показалось, что это какая-то страшная чума» [57].

Этот ужас разделяла и медсестра американской армии Мэри Добсон, которая отплыла в Европу на военном корабле. Мэри и еще около двадцати медсестер заболели во время путешествия, но ухаживать за ними было некому, так как сотни солдат тоже были больны. «У тебя была ужасная боль во всем теле, особенно в спине и голове, и ты просто чувствовал, что твоя голова вот-вот отвалится. В корабельном лазарете стоял ужасный запах – я никогда не чувствовала ничего подобного ни до, ни после. Это было ужасно, потому что в этом вирусе был яд» [58]. Восемьдесят солдат погибли во время путешествия в Европу, но их не похоронили в море. Вместо этого их должны были доставить в Брест и предать земле в воинской могиле. Из-за жары всю еду пришлось вынуть из корабельного холодильника, а тела – спрятать внутри. Всепроникающий страх, что испанский грипп вовсе не грипп, но что-то более зловещее, начал распространяться по Франции. Достоверность этой теории основывалась на том факте, что «явления асфиксии и цианоза, которые следовали за легочными осложнениями гриппа, могли придать лицу умирающего синюшный цвет, что напомнило о некоторых проявлениях холеры» [59]. Французский лингвист Альбер Доза привел один пример из региона Исуар в Оверни, Центральная Франция, когда местный мясник, названный «Б», получил известие, что его сын умер от пневмонии на эльзасском фронте.

«Капеллан, объявивший родителям о смерти, с обычной тактичностью уточнил, что молодой солдат умер от гриппа». Несмотря на то что в этом не было никаких сомнений, распространился слух, что сын Б умер от холеры.

Несколько человек, которые, как и я, видели эти письма, сообщили: «Вы не умрете от гриппа. Должно быть, это холера. Штабные офицеры пишут, что хотят больным солдатам и капелланам. Более того, сам отец не был уверен в официальной версии: «Я искренне верю, – признался он мне, – что этот испанский грипп был не чем иным, как холерой. Санитар с фронта, который недавно был здесь в отпуске, сказал мне, что тела, которые увозили, были покрыты черными пятнами. Все же ясно, не так ли?» [60]

Согласно Расмуссену «легенда о холере» была примером «обывательского мышления», веры в то, что, вопреки всем научным фактам, грипп на самом деле был формой холеры. Еще один пример абсолютного ужаса из-за распространения испанского гриппа и его непредсказуемой природы можно увидеть в показаниях врача в деревне Каттоли на Корсике.

Житель Каттоли, доктор медицины, однажды в субботу отправился в Аяччо со своей невесткой для лечения зубов. Через три дня после его возвращения, в понедельник, она умерла. Доктор медицины вскоре скончался.

По семейным обстоятельствам тело доктора не было похоронено так быстро, как обычно.

Ждали близкого родственника, он приехал, гроб вскрыли, люди устремились к телу усопшего для прощального объятия, девять членов семьи подхватили грипп и скончались. Особая деталь: в день похорон в церкви, где гроб с покойником находился около полутора часов, кроме отпевания, должна была происходить конфирмация. Верующие вместе с монсеньором епископом вошли в церковь, чтобы принять участие в двух религиозных церемониях. Через несколько дней 250 человек заболели пневмонией и слегли в постели, а затем 450 человек из 1100 жителей. Наконец, было зарегистрировано 600 случаев заболевания и 54 случая смерти [61].

В полевых госпиталях смерть, возможно, стала обычным явлением, но она никогда не теряла своей остроты. Стажер Маргарет Эллис из больницы № 26 в Камье возненавидела британский флаг, «потому что они всегда использовали его, чтобы прикрыть тела, когда выносили их на носилках» [62].

Один из самых трагических рассказов пришел от сестры Мэри Макколл из госпиталя № 4, которая вспоминала: «Это была очень молодая невеста, которую привезли посмотреть на ее раненого мужа. Вероятно, она подхватила инфекцию перед уходом, потому что вскоре после прибытия в палату упала в обморок. Молодая женщина умерла через день или два, и это было ужасной трагедией для бедного мужа. Потом он тоже заразился гриппом и умер» [63].

Даже перемирие не принесло утешения многим медсестрам Франции. Маргарет Эллис с горечью вспоминала, что «в тот день, когда было объявлено перемирие, ни один человек в палате не знал об этом. Они все были в бреду и не понимали, что тяжело больны. Не было ни одного человека, который бы это понял. Ни единого» [64].