Бернард Корнуэлл - Повелитель войн [litres]

Я заметил стервятника, описывающего круги высоко над полем боя. Птица подставила крылья легкому ветру, потом удалилась на север. Я коснулся молота, благодаря Тора за доброе знамение.

– Есть одна трудность, – снова заговорил Этельстан.

– Куда ж без этого.

– У олдермена Годрика не осталось наследника, так что хозяйка земель теперь его вдова Элдрида. Я бы мог выплатить ей возмещение за потерю владений, конечно, да серебра мало. Война пожирает его.

– Это понятно, – осторожно заметил я.

– Так что женись на ней.

Я ошарашенно уставился на него:

– У меня есть женщина!

– Но ты не женат.

– Да как сказать.

– Вы в браке? Провели какую-то языческую церемонию?

Я помялся, потом признал:

– Нет, государь.

– Вот и женись на Элдриде.

Я растерялся. Элдрида, кто бы она ни была, наверняка годится мне во внучки. Жениться на ней?

– Да мне… – начал было я, но понял, что сказать нечего.

– Я не прошу тебя делить с ней ложе, – раздраженно заметил Этельстан. – За исключением единственного раза, чтобы узаконить обряд, а потом ушли девчонку куда-нибудь и живи со своей Бенедеттой.

– Я собирался остаться с ней, – хрипло проронил я.

– Это же формальность, – отмахнулся он. – Женись на девчонке, получи ее земли и богатства, защищай север. Лорд Утред, это подарок!

– Не для юной бедняжки.

– Не имеет значения. Она обладает собственностью. И будет делать то, что прикажут.

– А если мы потерпим поражение? – спросил я.

– Не потерпим, – отрезал он. – Не имеем права. Ведь если это случится, эту девчонку пустит по кругу орда шотландцев и норманнов. И такая судьба ждет всех женщин Инглаланда. Прими дар!

Я кивнул – единственный знак согласия, на какой я в тот миг оказался способен. Потом посмотрел на долину, где через два дня нам предстояло принять бой.

Бой за Инглаланд.

На следующий день Этельстан вывел армию из Сестера на пустошь между гребнями. Мы встали лагерем по обе стороны от дороги, недалеко от узкого моста. По нему можно было пройти к выбранному для битвы полю. Для знати поставили шатры, но большинству из нас приходилось ютиться в шалашах из ветвей, нарубленных в роще на восточном гребне. На то, чтобы пешком добраться до лагеря и заготовить материал для построек и топливо для костров, понадобился почти весь день, и Этельстан дал войску приказ отдыхать. Вот только едва ли многие смогли уснуть. На возах доставили провизию и связки запасных копий.

На самом исходе дня из Сестера выехали пятьсот западносаксонских всадников. Они разбили лагерь несколько позади остальной армии. Ими командовал Стеапа.

– Мне вчера ночью приснился сон, – сказал он мне перед выходом из города.

– Хороший, надеюсь.

– Про Альфреда. – Великан помолчал. – Я никогда его не понимал.

– Как и многие из нас.

– Король пытался снять с себя кольчугу, да все никак не мог стянуть ее через голову. – Стеапа был явно озадачен.

– Это значит, что мы победим завтра, – уверенно заявил я.

– Да?

– Потому что его кольчуга не понадобится. – Я надеялся, что был прав.

– Такое объяснение мне в голову не приходило! – Стеапа приободрился.

Потом замялся. Я собирался сесть на Сновгебланда, и Стеапа шагнул ко мне. Я подумал, что он хочет сделать из ладоней ступеньку и помочь мне взобраться в седло, но вместо этого великан заключил меня в неловкие и могучие объятия.

– Да хранит тебя Господь, – пробормотал он.

– Увидимся завтра вечером, – отозвался я. – На поле, усеянном мертвыми врагами.

– Бог даст.

Я попрощался с Бенедеттой и присмотрел, чтобы у нее имелись добрая лошадь и толстый кошель с монетами.

– Если мы проиграем, – сказал я ей, – убирайся из города, переходи по мосту через Ди и езжай на юг!

– Вы не проиграете! – с жаром заявила она. – Я не могу тебя потерять!

Ей хотелось отправиться на поле боя, но я запретил, и она неохотно смирилась с моей волей, но не без условий. Итальянка сняла с шеи тяжелый золотой крест и сунула мне в руки.

– Надень его ради меня, – попросила она. – Он будет тебя хранить.

Я колебался. Мне не хотелось оскорблять своих богов, но я знал цену креста, подарка, полученного Бенедеттой от королевы Эдгифу.

– Носи его! – заявила женщина резко. – Он тебя сохранит, я знаю!

Я повесил крест на шею, рядом с серебряным молотом.

– И не снимай! – предупредила она.

– Не буду. Увидимся после победы.

– Так и будет, не сомневайся!

Я оставил с ней Эдрика под предлогом, что тот слишком стар для битвы, и наказал беречь ее и увезти на юг, если нас разобьют. Мы с ней поцеловались, потом я ушел. Бенедетта провожала меня глазами, полными слез. Я не сказал ей о предложенной мне Этельстаном невесте. Предложение это ошеломило меня не в меньшей степени, чем должно было, по моим соображениям, разозлить Бенедетту. Тем утром я видел мельком Элдриду, которая шла в церковь в обществе шести монахинь. Она и сама выглядела как монашка, в грубом сером балахоне с тяжелым серебряным крестом на груди. То была низенькая, пухлая девица с лицом, как мне показалось, обиженной свинки. Вот только свинка эта обладала огромным богатством.

Мы стояли лагерем к югу от моста и на следующий день собирались перейти на поле боя. У нас имелись хлеб, холодная говядина, сыр и эль. С наступлением ночи несколько раз заходил ливень. На северном берегу, за невысоким холмом на поле боя, мы видели зарево от костров наших врагов. Те пришли с юга, из Дингесмера, где стояли в гавани их корабли. Не нашлось бы в нашем войске ни одного человека, который не устремлял бы взгляда к этому далекому зареву и не пытался представить, много ли людей собралось у тех костров. Этельстан привел в лагерь три с лишним тысячи воинов, не считая фирда, от которого едва ли будет большой толк в борьбе против закаленных бойцов Анлафа. Еще у Этельстана имелись пять сотен конников Стеапы, расположившихся в двух милях позади нас, но я подозревал, что у Анлафа и Константина число воинов приближается к пяти тысячам. Кое-кто утверждал, что врагов насчитывается шесть, а то и семь тысяч, но достоверно никто не знал.

Я ужинал вместе с сыном, Финаном, Эгилом и Торольфом. Говорили мы мало, ели еще меньше. К нам подсел Ситрик, но только чтобы выпить эля.

– Когда истечет перемирие? – спросил он.

– В полночь.

– Но до рассвета они бой не начнут, – сказал Эгил.

– До исхода утра, – уточнил я.

Требовалось время, чтобы выстроить армии, а затем дать молодым идиотам послоняться между ними, вызывая врагов на поединок.

Дождь барабанил по парусине, растянутой нами на кольях нашего грубого шалаша.

– Земля будет мокрой, – мрачно заметил Финан. – Скользкой.

Никто не ответил.

– Нам надо поспать, – заявил я, хотя и понимал, что уснуть будет сложно.