Иван Никитчук - Мятущаяся Украина. История с древнейших времен

Войска малороссийские, разогнанные из своих очагов и квартир, были в крайнем расстройстве и бессилии. Тем не менее они еще раз собрались над речкой Мерлею, и там вместе с запорожцами в 1639 году избрали гетманом полкового есаула Карпа Полторакожуха, который всячески пытался увеличить свое войско и освободить Малороссию, но так и не успел. Поляки перекрыли все пути, чтобы с ним не соединились войска заднепровские и задеснянские, которых подчинили себе коронные гетманы Польши и Литвы. В Малороссию поляки направили для управления своих воевод, каштелян, комиссаров и старост из известных польских родов, которые для народа были хищными волками, а не пастырями, и народ испил от них горькую чашу лютости и мщения. Поляки не один раз пытались убить Полторакожуха, но он, придерживаясь приграничья с крымскими степями, всегда их попытки отбивал и многих урядников польских войск, которых он переловил в наездах, подарил татарам в Крым, за что зимой татары снабжали его продовольствием. По приглашению крымского хана ходил Полторакожуха со своим и татарским войском отбивать многочисленные калмыцкие орды, которые вышли из китайских границ и нападали на татарские земли. Победив во многих битвах калмыков, выгнал их за Волгу, оказав значительную услугу хану и его татарам. Пожил Полторакожуха таким промыслом три года и умер в военном таборе в степи, а похоронен в брошенном городе Каменном Затоне, гробом для него стала пустая бочка из-под водки.

В 1642 году гетманом избрали полкового обозного Максима Гулака. Но и этот гетман имел ту же судьбу, что и Полторакожуха, и его попытки приумножить войска и освободить Малороссию от польского ярма были напрасными. Когда же он решился выйти с войсками к реке Тясмин для сражения с поляками, то польские войска, численность которых значительно превышала казаков, под командованием Чернецкого, разбили казацкое войско гетмана и рассеяли его, а обозы с запасами и артиллерией были потеряны. Поэтому гетман с остатками своего войска оставался все в тех же приграничных землях, где и Полторакожуха держался, и имел при себе реестрового войска всего лишь 7000 человек. Ходил гетман к соседним народам за помощью. Когда крымцы его приглашали, то воевал за их деньги с черкесами, волжскими ханами, калмыками и тем очень был угоден татарам. А когда приглашал его московский царь, то воевал он вместе с ним против заволжцев и донцов. Приглашал его и турецкий султан воевать против персов, которые тогда вели войну с турецким султаном Джезаром, доходил с войсками турецкими до города Еривана, побеждая персидские корпуса, с которыми встречался, и на них нападал всегда удачно. А когда завоевали Ериван, султан объявил мир, и гетман вернулся из этого похода счастливо, был обдарован султаном очень богато. Кроме всего прочего, жаловал султан гетману войсковые свои императорские клейноды, бунчук, пернач, обсыпанный драгоценными камнями и жемчугом.

Гетман Гулак прожил в таком звании 5 лет и умер. По смерти гетмана его войска, что были при нем, значительно уменьшились числом от походов и долгого недоукомплектования, объединились с запорожскими казаками и разошлись по своим зимовкам, сохранив, однако, своих начальников и курени.

Польское правительство, которое всегда запрещало выборы малороссийских гетманов, надумало наконец учредить в малороссийском войске Наказного гетмана из их Генеральных старшим и полковников, тех из них, кто будут наиболее преданны польской стороне, чтобы удерживать тем самым казаков от запрещенных для них выборов. В соответствии с этим планом в 1646 году был определен и провозглашен Наказным гетманом малороссийского войска Генеральный есаул и чигиринский полковник Иван Барабаш, а при нем Генеральным писарем – Зиновий Богдан Хмельницкий, который задолго перед этим женился на дочери дозорца Чаплинского Анне, освободившей его когда-то из-под ареста. От нее он имел двух сыновей – Тимофея и Юрия.

Хмельницкий, будучи человеком умным и сметливым, в 1647 году подговорил Наказного гетмана Барабаша подать королю прошение от имени всей Малороссии, в которой он теперь верховный начальник, а значит, и опекун народа, о творимых народу от польских войск и начальников нетерпимые преследования, насилие, чрезмерное угнетение и разрушения. Королем тогда был Владислав Четвертый, известный патриот, который когда-то защищал русское воинство перед королем, своим отцом, вместе с Густавом, королем шведским. Послание Барабаша Владислав принял благосклонно, предложив его для обсуждения и внимания Сенату и польским чиновникам, доказывая в сильных выражениях и взятых из жизни примеров разных народов, «что всякое правление насилием и тиранством, каким оно является теперь на Руси, никогда не было долгим и терпимым, но как что-то вынужденное и взаимными интересами и согласием не скрепленное, всегда разрушается и с грохотом уничтожается. А то, что русский народ с городами и селами, землями своими объединился с Польшей добровольно как равный с равным на одинаковых с ней правами и привилегиями, против того мы ничего возражать не можем, поскольку это утверждено торжественными соглашениями и пактами, в привилегиях и архивах сохраненными. Если возражать против этого той причиной, что народ бунтует, то в оправдание можно сказать о его преследованиях, которые нарушают права и свободы этого народа».

Магнаты и чиновники королевства, которые в большинстве своем находились на стороне королевского Примаса, как самой первой духовной особы, которая все разрешала, придерживались его советов и взглядов. Они давно уже, ослабив королевскую власть и сделав ее обычной проформой, разворовали и поделили между собой многочисленные национальные усадьбы польские, русские, и потому на перемены против их корыстолюбия и эгоизма никак не соглашались. И король, после долгих дебатов и уговоров, видя, что он ничего решить не может, был вынужден об этом сказать послам казаков и написать Наказному гетману войска казацкого вот такие знаменитые слова: «Поскольку вы воины, имеете у себя мушкеты и сабли, то что вам запрещает стать за себя и за свою свободу? Ибо видимо такова ваша судьба, чтобы иметь все от меча, и даже саму свободу. А я помочь вам не в силе, будучи связан партиями и другими фракциями».

Наказной гетман Барабаш, получив королевский рескрипт, ознакомил с ним только Генерального писаря Хмельницкого, да и то по необходимости, как канцлера нации, а от других старшин спрятал его, придерживаясь стороны поляков, которыми был богато обдарован и имел с ними тесную дружбу. Хмельницкий много раз уговаривал Барабаша огласить королевскую волю урядникам, народу и войску, чтобы поддержать их дух симпатии к такому справедливому и милостивому монарху. И тем самым дать знать полякам, чтобы они знали мысли короля о поддержке народной невиновности, насилуемой своеволием, и боялись бы защиты, разрешенной самим монархом. Но Барабаш, упоенный дарами польскими и убаюканный их комплиментами, не обращал на это внимания и вынудил Хмельницкого исполнить самому обязанность начальства, которую он, Барабаш, должен был сделать. Самому Хмельницкому пришлось прибегнуть к хитрости, чтоб достать у Барабаша королевский рескрипт, который он очень тщательно хранил. Вскоре ему помог благоприятный случай. Для новорожденного ребенка в семье Хмельницкого надо было иметь крестного отца. Для этого Хмельницкий пригласил Барабаша. И тот со всей своей свитой выехал в родовой дом Хмельницкого в местечке Субботов, где, по завершении над ребенком таинств крещения, начались обычные в таких случаях банкеты, на которых угощали Барабаша с особым вниманием. Ночью Хмельницкий снял у спавшего Барабаша с руки перстень и, забрав пернач и шапку с кокардой, которые подтверждали титул Барабаша, отправился с ними среди ночи в Чигирин. Явившись к жене Барабаша, он показал ей знаки мужа и потребовал у нее выдачи важных бумаг из кабинета Барабаша, вроде как понадобившиеся гетману для срочных дел. Жена Барабаша, увидя знаки мужа и зная обязанности Генерального писаря, которому письменные дела и принадлежали, открыла Хмельницкому кабинет мужа, и он нашел там известный королевский рескрипт и другие важные документы, относящиеся к русскому народу, забрал их и отправился прямо из Чигирина в Запорожскую Сечь, прибыв туда 7 августа 1647 года.