Александр Прасол - Сёгуны Токугава. Династия в лицах [litres]

Токугава Мунэхару

Длившаяся восемь лет борьба Ёсимунэ с Токугава Мунэхару закончилась победой рационально-аскетичного метода хозяйствования и ужесточила контроль бакуфу над провинциальными даймё . Судьба князя Овари послужила им наглядным уроком и способствовала укреплению хозяйственной дисциплины на местах.

Во время этой борьбы Ёсимунэ решил ещё одну важную проблему. Он хорошо помнил историю своего назначения, когда сёгуна фактически пришлось выбирать из двух боковых семейных ветвей Токугава, и решил расширить круг родственников, имеющих право делегировать своих представителей на высшую должность. В 1735 году такую привилегию получили семьи двух младших сыновей восьмого сёгуна, Мунэтакэ (1716–1771) и Мунэтада (1721–1765), а чуть позднее – семья внука Сигэёси (1745–1795). Их городские усадьбы располагались напротив ворот замка, которые назывались Таясу, Хитоцубаси и Симидзу. Эти названия и стали семейными фамилиями новых аристократов. Так в правящей династии кроме «трёх великих домов» ( госанкэ ) Токугава-Овари, Токугава-Кисю и Токугава-Мито, основанных сыновьями Токугава Иэясу, появились «три больших дома» ( госанкё ), основанные сыновьями и внуком Ёсимунэ: Токугава-Таясу, Токугава-Хитоцубаси, Токугава-Симидзу. Семьи сыновей Иэясу по богатству и статусу превосходили потомков Ёсимунэ, и это отражало общую тенденцию к понижению уровня доходов, достававшихся преемникам следующих сёгунов: если старшие сыновья Иэясу получили от него по пятьсот пятьдесят – семьсот пятьдесят тысяч коку риса, то в дальнейшем назначаемый доход постоянно снижался, и потомкам Ёсимунэ полагалось уже не более ста тысяч коку . На торжественных церемониях в замке Эдо им отводились места уровнем ниже, чем главам «трёх великих домов», но выше, чем их наследникам. Одна из привилегий новых родственников состояла в исключительном праве пользоваться отдельным входом в замок Эдо, ближайшим к Среднему покою, где жил сёгун. Ещё одно отличие потомков Ёсимунэ от потомков Иэясу заключалось в том, что они не имели родовых замков в провинциях и постоянно жили в Эдо.

Таким образом, после указа о «трёх больших домах» иерархия боковых ветвей династии приняла следующий вид: 1) Токугава из Овари; 2) Токугава из Кисю; 3) Токугава из Мито; 4) Токугава-Таясу; 5) Токугава-Хитоцубаси; 6) Токугава-Симидзу. В дальнейшем только они могли выдвигать своих представителей на пост сёгуна. Увеличение числа таких семей, с одной стороны, придавало династии устойчивость, а с другой – обещало усиление борьбы и интриг в борьбе за высший пост.

В октябре 1744 года Ёсимунэ исполнилось шестьдесят лет, и он решил, что пора приобщать преемника к власти. У него было трое взрослых сыновей, и по праву старшинства отцу должен был наследовать тридцатидвухлетний Иэсигэ (1712–1761). Его вступление в должность состоялось через одиннадцать месяцев, в сентябре 1645 года. Выйдя в формальную отставку, Ёсимунэ уступил сыну Главную усадьбу, а сам переехал в Западную и принял традиционный для отставного правителя ранг огосё , но при этом сохранил за собой все полномочия. Классическая передача власти от живого отца к сыну произошла впервые за сто с лишним лет – последним «правильным преемником» был третий сёгун Иэмицу, сменивший отца в 1629 году.

Выбор преемника дался Ёсимунэ нелегко. Его старший сын часто болел, страдал сильным дефектом речи, злоупотреблял алкоголем и совершенно не интересовался делами правительства. Второй сын, двадцатидевятилетний Мунэтакэ (1716–1771), был здоров и амбициозен и не без оснований рассчитывал, что может обойти старшего брата и занять место отца. Его кандидатуру поддерживали многие в бакуфу , в том числе влиятельный советник Мацудайра Норисато (1686–1746). Ёсимунэ долго раздумывал, как поступить, но в конце концов решил не нарушать основополагающий принцип старшинства и остановился на Иэнобу. В помощники своему трудному сыну он назначил самых надёжных советников, а Мацудайра Норисато, который продолжал поддерживать среднего Мунэтакэ, отправил в отставку. Следующие два года показали, что второй сын не смирился с решением отца и по-прежнему ведёт политику дискредитации старшего брата, рассчитывая рано или поздно занять его место. Ёсимунэ расширил ему земельные владения и отправил на три года под домашний арест.

В ноябре 1746 года у шестидесятидвухлетнего Ёсимунэ случился инсульт: у него нарушилась речь и отказала правая половина тела. Отставного сёгуна лечили лучшие врачи, но болезнь отступала очень медленно. В июне 1748 года, когда Иэсигэ принимал в замке Эдо корейское посольство, Ёсимунэ едва мог ходить и с трудом произносил слова, поэтому в церемонии не участвовал. Для него построили пологую лестницу с поручнями, по которой он с трудом поднялся, чтобы издалека посмотреть на посольскую процессию. Следующие два года он понемногу восстанавливался и в марте 1751 года даже смог выехать на любимую охоту, но в конце мая произошёл повторный приступ, и 20 июня восьмой сёгун Токугава скончался на шестьдесят восьмом году жизни.

В японской истории Ёсимунэ остался как крупнейший реформатор XVIII века и один из самых заметных сёгунов династии Токугава. Ещё при жизни его сравнивали с основателем династии Иэясу и находили немало общих черт. Оба жили активной общественной жизнью и примерно одинаково понимали своё предназначение. Обоих отличали созидательный ум, интерес к масштабным, практически значимым делам, нацеленность на конечный результат. Оба сдержанно относились к личным удовольствиям, были умеренны в желаниях и вели скромный для своего положения образ жизни. Современники отмечали равнодушие Ёсимунэ к предметам роскоши: на публичные церемонии он одевался по правилам, в дорогие шёлковые одежды, но в быту предпочитал простые хлопковые ткани, больше заботясь об удобстве, чем о соответствии своему высокому статусу.

Так же как Иэясу, восьмой сёгун больше всего на свете любил охоту и ещё в Вакаяма часто выезжал на неё, нарушая при этом указы Цунаёси о защите животных. Сразу после вступления в должность он отменил его запрет и разрешил охотиться – сначала в окрестностях Эдо, а затем и в других провинциях. Было восстановлено и разведение охотничьих соколов, также запрещённое пятым сёгуном. Ещё он очень любил лошадей и интересовался вопросами коневодства. Узнав, что в Нагасаки живёт голландский ветеринар и специалист по верховой езде, отправил туда своего представителя с заданием пройти курс обучения, а затем пригласил голландца в Эдо. Польщённый вниманием правителя, ветеринар подарил ему породистого персидского скакуна и переведённое на японский язык пособие по коневодству. После этого в провинции Симоса появилась правительственная коневодческая ферма.