Александр Прасол - Сёгуны Токугава. Династия в лицах [litres]

Несмотря на усилия штатных лекарей, состояние сёгуна Иэсада продолжало ухудшаться. Видя бессилие традиционной медицины, правительство отменило запрет на европейские методы лечения и пригласило в замок четырёх японских врачей, изучавших голландскую медицину, – Ито Гэмбаку, Тоцука Сэйкай, Такэноути Гэндо и Хаяси Докай. Они были зачислены в штат и приступили к лечению, но единственное, что успели сделать, – это ознакомиться с симптомами и историей болезни. Через три дня после назначения, 6 июля 1858 года, тринадцатый сёгун Иэсада скончался на тридцать пятом году жизни. Официальное сообщение о его смерти появилось лишь месяц спустя, 7 августа, а ещё через одиннадцать дней он был похоронен в храме Канъэй. Со смертью Иэсада прервалась прямая линия наследования в четырёх поколениях, начавшаяся на десятом сёгуне и закончившаяся на тринадцатом. Причина его смерти точно неизвестна; наиболее вероятной считается сердечная недостаточность на фоне полиневрита. Болезни сёгуна сопутствовало ещё одно обстоятельство: как раз в июне 1858 года эпидемия холеры, возникшая ранее в Нагасаки, достигла Эдо и унесла более тридцати тысяч жизней горожан. Не исключено, что холерная палочка, попав в ослабленный организм Иэсада, ускорила его кончину.

На женской половине замка активно обсуждались слухи о том, что тринадцатому сёгуну помогли уйти из жизни его родственники из княжеств Мито, Овари, Хитоцубаси и Фукуи. Основанием для подозрений стали общеизвестные расхождения в вопросе о преемнике. Эти слухи попали в личную переписку служивших в замке дам и получили некоторое распространение в городе, однако никаких свидетельств злого умысла обнаружено не было.

Четырнадцатый сёгун Токугава родился 24 мая 1846 года. Никто из имевших отношение к его рождению не предполагал, что через двенадцать лет мальчик окажется на вершине власти и что его недолгое правление станет одним из самых драматичных в истории династии. Мать будущего сёгуна, одна из наложниц князя Кисю Токугава Нариюки (1801–1846) по имени Мисэ, родила его в столичной усадьбе княжества. Последние двадцать два года отец мальчика возглавлял сразу два родственных дома Токугава – Кисю и Симидзу, – но до сорока четырёх лет оставался бездетным. Судьба наградила его первенцем в самом конце жизни, да и то лишь для того, чтобы подразнить: отец умер за две недели до его рождения, так и не узнав, что у него будет сын.

Несмотря на то что мальчик рос без отца, ему предстояло возглавить семью и княжество, поэтому он очень рано – в пять лет – прошёл обряд совершеннолетия и получил взрослое имя Ёситоми, в котором первый элемент указывал на родство с правившим в тот момент десятым сёгуном Иэёси. После нескольких лет правления болезненного и бездетного Иэсада родственные Токугава семьи начали борьбу за право выдвинуть своего кандидата в преемники. Наибольшие шансы имели Ёсинобу из Мито, отданный на воспитание в дом Хитоцубаси, и Ёситоми из Кисю.

В пользу выбора Ёсинобу говорили три фактора: 1) оптимальный возраст (семнадцать лет); 2) хорошее здоровье и здравый ум; 3) энергичный и политически активный отец, князь Мито Токугава Нариаки (1800–1860). Восьмилетний Ёситоми из Кисю проигрывал конкуренту по всем этим параметрам, но был ближе к сёгуну Иэсада по степени родства и пользовался его личной благосклонностью.

В условиях политического кризиса середины 1850-х годов выбор в пользу Хитоцубаси Ёсинобу был бы вполне разумным и рациональным шагом; по мнению его сторонников, именно такой правитель и нужен был стране в тот момент. Но его назначение могло быть опасным для руководства бакуфу , поскольку усиливало стоявших за Ёсинобу консерваторов во главе с его отцом Нариаки. Они требовали от правительства: 1) дать отпор иностранному давлению и 2) повысить роль воинской элиты и императорского дома в управлении страной. Выбор же в пользу малолетнего Ёситоми означал, что по крайней мере на ближайшие десять лет ситуация в руководстве страной останется неизменной и перераспределения властных полномочий не будет.

Сёгун Иэсада решил для себя вопрос о преемнике в конце апреля 1858 года и сообщил об этом главе правительства. Миролюбивый и несколько инфантильный по характеру тринадцатый сёгун недолюбливал Ёсинобу с тех пор, когда его отец подумывал, не назначить ли его преемником вместо собственного сына. Решение было принято, однако официально не объявлено, поэтому сторонники Ёсинобу ещё два месяца продолжали ждать и надеяться, что целесообразность возобладает. Напряжение достигло пика в июне, когда состояние Иэсада резко ухудшилось и стало ясно, что он может умереть. Двадцать четвёртого июня отец Ёсинобу письменно предупредил Ии Наосукэ, что правительство не имеет права игнорировать волю императора ни в вопросе о преемнике (Комэй тоже поддерживал Ёсинобу), ни в подписании договора с США. На самом деле оба вопроса в тот момент были уже решены, но официальное сообщение об этом только готовилось.

На следующий день, 25 июня, все узнали, что подписание состоялось, а преемником Иэсада выбран двенадцатилетний Токугава Ёситоми из Кисю. Мальчик переехал в Западную усадьбу замка, а после смерти тринадцатого сёгуна сменил имя на Иэмоти и в октябре того же года вступил в должность. Его личным опекуном стал тридцатилетний глава дома Таясу Токугава Ёсиёри (1828–1876).

Оба ключевых вопроса – подписание договора и выбор преемника – решились не в пользу оппонентов правительства, и это вызвало взрыв недовольства. Перспектива теперь уже реального открытия страны для «иностранных варваров», нераспространение на них японских законов, свободный ввоз американской валюты – всё это грозило разрушить вековой порядок и погрузить страну в хаос. По условиям соглашения обмен ратификационными грамотами должен был состояться в Вашингтоне, и это тоже задевало самолюбие воинской элиты: разве Япония является вассалом США, чтобы ехать на аудиенцию к их правителю?

Недовольство наступлением иностранцев и действиями правительства привлекло ещё большее внимание противников открытия страны к фигуре императора и сделало его центром сопротивления, а тот факт, что бакуфу снова унизило монарха, проигнорировав его волю, прибавил императорскому дому новых сторонников.

Вслед за США аналогичные торговые соглашения с Японией подписали Голландия, Россия и Великобритания (июль 1858 года), а через два месяца и Франция. Позднее такие же договоры были заключены с Португалией, Бельгией, Швейцарией, Италией, Данией и другими европейскими странами. Открытие страны пагубно сказалось на внутреннем финансовом рынке. В Японии соотношение стоимости золота и серебра составляло один к десяти, а в западных странах – один к пятнадцати. Зарубежные торговцы начали массово вывозить золотые монеты и изделия и продавать их на западных рынках, что усугубило нехватку платёжных средств внутри страны. Чтобы предотвратить утечку золота, правительство в 1860 году объявило очередную денежную реформу и в три раза снизило его содержание в монетах. Реформа продолжалась ещё семь лет; за это время были изъяты из обращения и переплавлены сотни тысяч золотых монет.