Эвелин Эйер - Одиссея генов. Захватывающая история человечества, извлеченная из ДНК

Толкающиеся альпийские козлы. Рог северного оленя, пещера Анлен (Арьеж), ок. 17 тыс. лет до н. э. (Музей человека, Париж)

Итак, по данным генетики, люди современного типа, Homo sapiens , около 70 тысяч лет назад покинули Африку и встретились с неандертальцами, с которыми обменялись генами. Некоторые из мигрантов направились в Европу, тогда как другие двинулись в Азию и смешались с другим доисторическим видом, родственным нашему, — денисовцами.

Две части света были колонизированы в ходе одной волны миграции из Африки. Отсюда важнейший для истории заселения планеты вопрос: произошли ли от этой волны все люди, живущие сегодня за пределами Африки? Иными словами, порождена ли вся неафриканская человеческая популяция желанием тех сапиенсов увидеть мир? И уругвайцы, и папуасы из тропических лесов Новой Гвинеи — потомки этих первопроходцев?

Если сосредоточиться на фенотипах, то есть на внешности представителей разных народов, возникнут основания в этом усомниться. Взгляните на аборигенов из австралийского буша. У этих мужчин и женщин темная кожа и курчавые волосы. Они во многом похожи на чернокожих жителей Африки. Мы не удивились бы, узнав, что аборигены воспользовались каким-то доисторическим эквивалентом прямого рейса в Австралию. То же самое можно сказать о негритосах — темнокожем низкорослом народе, живущем вдоль всех берегов Азии, от Индии до Филиппин, и на Андаманских островах (к западу от Таиланда). (В слове «негритосы» нет никакого пренебрежительного оттенка: по-испански оно означает «маленькие черные» — так назвали их первые испанские путешественники, прибывшие на Филиппины.) Как и австралийские аборигены, представители этого морфологического типа совершенно не похожи на представителей других популяций Юго-Восточной Азии.

Возникает соблазн усмотреть в этом несходстве следы разного прошлого. Тогда были бы вероятны по крайней мере два исхода из Африки: один привел к появлению негритосов и аборигенов, другой положил начало народам континентальной Азии и Европы. Какая версия наиболее правдоподобна? В Австралии истину в конце концов открыла прядь волос. Пришлось дождаться 2011 года и работы группы ученых под руководством Эске Виллерслева, палеогенетика из Копенгагенского университета, чтобы заглянуть в геном австралийских аборигенов. Почему так долго? Из-за старых незаживших ран.

С тех пор как мореплаватель Джеймс Кук в 1770 году ступил на землю Австралии и от имени британской короны объявил ее своей, австралийские туземцы страдали от жестокой дискриминационной политики: у них отнимали детей, чтобы воспитывать их в приютах, народы перемещали, колонисты захватывали их земли… И хотя дискриминация по большей части осталась в прошлом, память о тех событиях все еще жива. Поэтому аборигены — особенно старейшины — неодобрительно относятся к европейцам, которые хотели бы украсть у них ДНК: они видят в них все тех же колонизаторов…

Прядь волос, которая помогла лучше узнать историю заселения Австралии, десятилетиями хранилась в выдвижном ящике. В двадцатых годах прошлого века молодой абориген добровольно отдал ее английскому этнологу. Затем она досталась палеогенетику Эске Виллерслеву, который, прежде чем начать с ней работать, заручился согласием датского комитета по биоэтике. Позже исследователь получил одобрение и от представителей аборигенов. Когда вышла статья Виллерслева, о ней много говорили, но не только в связи с австралийской историей. Собственно говоря, Виллерслев совершил технологический прорыв. Ему и его группе первыми удалось сделать полный анализ ядерной ДНК, полученной из древнего волоса.

Долгое время считалось, что волосы содержат ДНК лишь на уровне луковицы, то есть корня, и не стоит даже мечтать об обнаружении ДНК в срезанном волосе. В начале 2000-х годов благодаря техническому прогрессу ученые научились выделять из волос несколько молекул ДНК — но только митохондриальной. И вот в 2011 году датским исследователям наконец удалось извлечь из волос ядерную ДНК. Причем эта ДНК, хотя ее оказалось совсем немного, была удивительно хорошего качества. В определенной степени ее защищает кератин волоса. ДНК, которую находят в волосах, даже лучшего качества, чем получаемая из костей или зубов.

О чем поведала ученым ДНК из волос австралийского аборигена? Она позволила датировать расхождение между его предками и народами Африки. Для этого палеогенетики подсчитали количество различий между этим австралийским геномом и геномом африканцев. Число накопленных мутаций прямо пропорционально времени, прошедшему с тех пор, как разошлись предки этих людей. И какую же дату получили исследователи? Приблизительно 70 тысяч лет назад. При сравнении европейцев или азиатов с народами, живущими южнее Сахары, результат получается тот же. Хотя это еще не значит, что австралийские аборигены — потомки мигрантов той же волны: из-за неопределенности коэффициента мутаций дата эта неточная, она попадает в диапазон от 100 до 50 тысяч лет назад.

Тем не менее такая датировка подтверждается еще одним фактом: ДНК австралийского аборигена также содержит 2% неандертальского генома. А значит, австралийские аборигены — действительно потомки первых Homo sapiens , которые скрещивались с неандертальцами на Ближнем Востоке.

Иначе говоря, они — потомки тех, кто около 70 тысяч лет назад покинул Африку. Это открытие касается всех неафриканцев: тот же результат был получен для жителей Новой Гвинеи и негритосов. Все они — потомки участников того самого исхода из Африки. Австралийские аборигены — правнуки тех Homo sapiens , которые двинулись дальше на восток, пока другие сапиенсы осваивали Европу и Азию.

Как я уже говорила, датская публикация наделала много шума. Научное сообщество не только приветствовало технологический прорыв, но и заранее радовалось при мысли о том, сколько дверей откроют эти исследования: ведь в недрах музеев, в особенности парижского Музея человека, хранятся поистине драгоценные для познания нашего вида сокровища — биолого-антропологические коллекции.

С XVIII века, когда европейские путешественники начали исследовать нашу планету, их сопровождали ученые, собиравшие самые разнообразные природные образцы. Они возвращались с образцами растений и животных, которые пополнили, в частности, коллекции Национального музея естественной истории в Париже, а также со свидетельствами человеческого разнообразия: слепками с живых людей и человеческими останками из местных захоронений, полученными с более или менее добровольного согласия местного населения.